Полулежа, полудыша,
Как будто скованный истомой,
Больной отметил зуб искомый
Кривой чертой карандаша.
Готова схема для врача.
Блеснула струйка хлорэтила,
И рот Семена Фомича,
Похоже, стужей охватило.
— Так. Хорошо. Прошу терпенья.
Я вам, Семену Фомичу,
Довольно горькие хочу.
Свои поведать наблюденья.
Я к вам давно искал пути.
Но ваши стражи были зорки.
Мне удалось сюда войти
Лишь раз, и то в часы уборки.
Я вам звонил,
И вы вначале
Своим ответственным баском
Мне неизменно отвечали,
Что срочно едете в обком.
Потом ответил чей-то бас,
Что вы вчера испили квасу,
Что вы охрипли в тот же час
И что ему, густому басу,
Басить поручено за вас.
Я написал вам три письма.
Вы были тронуты весьма.
Вы летом дали резюме
В тонах сусально-голубиных,
И с тем легли они к зиме
В геологических глубинах…
Лицо Семена Фомича
Покрылось темной синевою.
Он сжал кулак над головою.
Невразумительно мыча:
— П-ошу ос-авить ка-инет!
Я вам сказал: п-иема н-нет!
Какой подлец!
Он дышит ядом.
Какой отчаянный нахал!..
Семен Фомич с унылым взглядом
Себе на щеку помахал.
Он не желает поученья.
Его от критики уволь.
Коль такова цена леченья,
Он предпочтет зубную боль.
ПЕСНЯ О КОМПОЗИТОРЕ
В Пачелме его увидят,
Величают:
— Юлий Гуд!
В Пачелме он только выйдет.
Малыши за ним бегут.
Отчего он знаменитый,
Носит ноты
Почему?
Он какой воспел сюитой
Дальний город Пачелму?
Юлий делает начало.
Пятый год изводит пыл,
Чтоб душевнее звучало:
«Чижик-пыжик, где ты был?»
Он не Глинка, не Пуччини —
Муза впала в нищету.
У него по той причине
Сто нагрузок на счету.
В клуб
На поиски талантов,
На заводы и в район
От союза музыкантов
Непременно едет он.
Едет, лекции читает.
Он читает
и уже
По две темы сочетает:
О чиже
И о пыже.
Едет с музыкой — баяном
И с трубой
для куража.
Без бокала будешь пьяным
От его чижа-пыжа.
Он прошел четыре школы,
Он по бегу чемпион.
Всюду,
Даже на уколы,
От союза ходит
он.
Этой практикой обширной
Он кого не улестит?
Хорошо за этой ширмой
Тем, кто в музыке мастит,
Кто, витая в поднебесье,
Может прозой пренебречь…
Но, простите,
В этой песне
Не о них ведется речь.
Пусть мишенью служит Юлий:
Он не метит в Пантеон.
Видя горькие пилюли,
Их глотает
только он.
СЛУЧАЙ НА СТАНЦИИ
Стоянки не было в Хвостове.
А поезд шел.
Был близок он.
Дежурный с жезлом наготове
Поспешно вышел на перрон.
Уже белел дымок ажурный.
Взревел гудок в тиши немой.
И вдруг зажмурился
дежурный,
Присел дежурный…
Боже мой!
Его хохлатки на пути.
Его добро.
С ума сойти!
Он их зовет,
А курам — шутки.
Ведут куриный хоровод.
И в этом жутком промежутке
Застыл от страха куровод.
Бедняга дышит еле-еле.
Как уберечь себя от бед?…
Стучат колеса…
Неужели
Его добру спасенья нет?
Конечно,
Служба, если взвесить,
Ему безмерно дорога.
Но пусть бы куриц было десять,
Так нет,
Их больше сорока.
Их сорок две!
Быть может, это
На службе вовсе не резон.
Но ведь сейчас в разгаре лето,
Они несутся,
Им сезон.
Пускай и тут он судит ложно,
Пускай ошибка,
Ведь потом
Ее вполне исправить можно
Самоотверженным трудом.
Привычно взвесив обстановку,
Дает дежурный остановку…
* * *
Я эту быль читал соседу.
Он был готов идти по следу.
Гремел он:
— Типа упечем,
Когда в руках такие нити!
И тоном ниже:
— Извините,
У типа курица… Почем?
О ЛЮБВИ
Фомин заведует конторой
«Межрай —
картофеле —
загот»,
Завезено на склад которой
Ведро картофеля за год.
Здесь коллектив довольно старый.
Он занимает неспроста
По состоянью мешкотары
Одни отличные места.
Его борьбою с грызунами
Гордится местная печать.
Ему за хор
Хотели знамя
«Союзкартофеля» вручать.
Благодаря успехам этим
Везде, где лучших имена,
Мы на переднем плане встретим
Большое фото Фомина.