Внешний вид Зины вполне соответствовал требованиям техники безопасности, и мастер, оглядев штамп, сказал что‑то наладчику, развернулся и умчал куда‑то, где померещился ему непорядок. Повозившись еще минут десять, наладчик включил пресс, отштамповал на пробу несколько деталей, измерил их, стукнул молотком по плите штампа с одной стороны, с другой, сделал еще пару сепараторов и проверил их на приборе:
— Центровочка — во! Шуруй!
Зина подошла к наставнице, тронула за плечо. Катерина оглянулась, встала, выключила пресс и направилась на рабочее место ученицы. Присела на стульчак, сжала в пальцах пинцет, пробуя на упругость.
— «Намордник» ни в коем случае не снимай, — показала она на проволочное ограждение штампа. — Вначале неудобно кажется, зато безопасно. Постепенно привыкнешь. А теперь смотри, как надо подавать заготовку, чтобы она точно попадала на фиксаторы.
Зина понаблюдала минуту–другую и заняла место Катерины. Попробовала сделать гак же, но уткнулась пинцетом в пруток «намордника», и кругляшок заготовки покатился со звоном по полу.
— Почему‑то даже не влезает туда…
— Очень даже влезает. Поверни кисть вправо, вот так… — показала Катерина еще раз. У Зины опять не получилось. — Ничего, у всех так бывает, — успокоила наставница. — Ты только не горячись. Приноровишься — скорость потом придет. Ты на повременной оплате, так что спешить пока незачем.
Поработав минут двадцать и наклепав порядочно брака, Зина все же наловчилась просовывать заготовку в щель «намордника». От напряжения стало жарко. Потирая онемевшие руки, она сходила к сатуратору, напилась газировки и принесла из кладовой новых деталей. Остановилась мимоходом возле Катерины. Как укор собственной неуклюжести виделись Зине ее руки: легкие, белые, будто она их только что вымыла мылом и содой, а у нее, у Зины, не только руки по локоть, но даже лицо испачкано бог знает чем! Замараха.
Она вытерлась ветошкой и вдруг усмехнулась. Ей вспомнилась частушка, которую пели в общежитии лимитчицы:
«Руки в масле, нос в тавоте, но зато ты на заводе!»
Катерина заметила ее усмешку, встала:
— Чего лыбишься? Обрадовалась, что браку вагон напорола? Идем!
Зина густо покраснела. Катерина подошла к ее прессу, проверила, не сбился ли размер детали, постояла, глядя, чего добилась ученица, и, хмыкнув удивленно, похлопала по узенькому ее плечу.
— Схватываешь вроде… — И пояснила, когда увидела, как Зина закусила губу: — До тебя тут одна неделю пыхтела да так и ушла в контору за семьдесят рубчиков графики писать.
Зина покачала отрицательно головой.
— Я не уйду. Вот только рука совсем онемела. Пальцы как деревянные, не слушаются.
— Это с непривычки. Лезть из кожи вовсе не требуется. Работай раскованно. Ты ж не дрова колешь! Представь, что танцуешь… — улыбнулась Катерина и пошла к своему прессу. Зина подумала упрямо: «Умру, но научусь, как ты! Нужно скорей переходить на сдельную. Нет больше сил жить на нищенской повременке».
Возле раскрытых ворот в конце пролета стоял мужчина лет тридцати пяти в расстегнутом синем халате, из‑под которого виднелась белоснежная сорочка. Высокий, худощавый, темноволосый, а глаза серые. Это Станислав Егорович Ветлицкий, начальник сепараторного участка.
Кабачонок, проходя мимо, слышал краем уха, как он усовещал седого сутуловатого механика Антона Павловича Дерябина, стоявшего напротив.
— Ну, как тебе не стыдно? Ты же носишь имя и отчество щедрейшей души человека, Антона Павловича Чехова, а сам являешься типичным жмотом и барахольщиком, да еще с наклонностями сутяги. Ну чего ты вцепился за это старье, которому давным–давно место на свалке? — кивнул Ветлицкий в темный угол.
— Старая песня… — пробурчал Дерябин с напускным равнодушием. Шея у него упрямо выгнута, в руках — концы ветоши. Глядя себе под ноги, он старательно вытирал замасленные пальцы.
В этот момент в проеме ворот показался незнакомый хорошо одетый старичок, поклонился чопорно механику и начальнику участка и что‑то сказал, похоже по–немецки. Те переглянулись. «Что за гусь?» Тут Ветлицкий вспомнил, что во дворе завода ему попалась группа иностранных туристов. Им показывали, как водится, самое лучшее: новые участки, оснащенные автоматикой, великолепную столовую, уютное рабочее кафе, удобные бытовки. Очевидно, старичок отбился от той группы и заблудился среди старых цехов.