Преподобный Серафим о духовном пути сказал однажды настоятелю монастыря Никону:
– Смотри, напиши следующие слова мои не на бумаге, а на сердце: учись умной сердечной молитве, как учат святые отцы в Добротолюбии, ибо Иисусова молитва есть светильник стезям нашим и путеводная звезда к небу. К обыкновенной Иисусовой молитве добавляй: «Богородице, помилуй мя». Одна молитва внешняя недостаточна. Бог внемлет уму, а потому те монахи, кои не соединяют внешнюю молитву со внутренней, не монахи, а черные головешки.
Преподобный Серафим научает нас и на этих первых пройденных ступенях послушничества, как нужно начинать духовную жизнь. «Надо уйти от мира». Это завещание, которое оставил он нам. Может быть сейчас и места найти нельзя, где бы можно было предаваться уединению. Но все же этот призыв к уединению и к внутреннему уходу от мира стоит перед нами во всей своей силе.
Эти первые годы научают нас тому, что этого достигнуть нельзя единым актом воли, что здесь требуется подвиг всей жизни, здесь требуется смирение, здесь требуется тот послушнический путь, которым шел и преподобный Серафим. Для нас, может быть, ни для кого не лежит путь в монастырь, но все, кто хочет спастись, жить с Господом, служить Ему, кто хочет жить духовной жизнью, – для всех дорога одна – это дорога от мира в пустыню, в духовный внутренний затвор.
Аминь.
Во Имя Отца и Сына и Святаго Духа!
Все по иному освещает и определяет учение Спасителя по сравнению с так называемой мирской моралью, мирским законом, мирской мудростью. И способ борьбы за истину, указанный Спасителем, совершенно иной. В миру ведется борьба внешними оружиями, внешними путями. Спаситель указывает пути иные, внутреннее сопротивление, преодоление зла силой любви, силой духа, молитвой, добродетелями и никак не этими внешними, лишь разжигающими большую злобу, большее зло, оружиями мирскими.
Преподобный Серафим дал нам образец этого Господом указанного пути для борьбы со злом.
Мы видели, с какими внешними препятствиями и нападениями встречался преподобный Серафим на пути своей великой подвижнической жизни. И хотя и наибольшей силой и злобой все эти мирские препятствия, отправляющие монастырскую жизнь, предстояли в конце его великого служения (он усматривал в этом даже признаки близкой своей кончины), но и на первых ступенях подвижнической жизни все это мирское и суетное, хотя и по-иному, но с неменьшей силой, старалось помешать его подвигам.
Преподобный Серафим боролся, но не внешними мирскими оружиями. Разве на клевету он отвечал свидетельскими показаниями? Разве на злобное посягательство на его заботы о Дивеевских сестрах он отвечал обращением к суду? И разве, когда речь шла о неправильном якобы помазании из лампады, он отвечал спором?
Все то он опровергал не внешней борьбой, а усилением своих подвижнических трудов. Посему эта борьба была для врага неравная, ибо на злословие о помазании из лампад, он отвечал тем, что это помазание исцеляло больных, на клеветы о Дивеевских сестрах он отвечал тем, что сделался старцем всей России. Этот путь подвижнической борьбы запечатлен для нас примером преподобного Серафима.
Но бывает такое положение, когда человек должен уйти от зла, и преподобный Серафим дал нам образ и такого ухода в пустыню.
Необходимо великое терпение, и великое послушание, и великая любовь, и в то же время указывается как правильный путь и возможность ухождения от зла – ухождения, совершенного преподобным Серафимом в дальнюю пустыню, отстоящую не так далеко от монастыря, всего в шести верстах, но тем не менее дававшую ему возможность, в смысле внутренней жизни, совершенно отделиться от всего того, что препятствовало его духовной жизни.
Предшествовала такому решению смерть настоятеля Пахомия и тяжелая болезнь самого преподобного Серафима.
От постоянной молитвы у преподобного Серафима стали болеть ноги. Болезнь мешала ему священнодействавать. Все это, говоря по-человечески, несчастье – явилось толчком для скорейшего осуществления внутреннего решения.