— Сегодня опять приходила полиция, — выпалила я.
— Ох.
Энн продолжает писать, и у меня возникает невыносимое желание вырвать ручку из ее рук.
— Да, они думают, что они нашли парня, который сделал это со мной.
Это привлекает ее внимание, и я чувствую себя виноватой за свою ложь.
— Честно говоря, нет, — качаю головой, не в силах скрыть улыбку, появившуюся на губах.
— Вы хотите, чтобы они это сделали? — спрашивает Энн, глядя мне прямо в глаза.
Не уверена, знает ли она, насколько пугающий у нее взгляд, но я не дрогнула. Я бы ответила ей тем же, если бы грудную клетку не сдавливала боль. Когда она, наконец, посмотрела в сторону, я издала едва слышный вздох.
Хочу ли я этого? Вроде глупый вопрос, но правда в том, что меня это не волнует.
Помню только отрывки, которые я могла или не могла сложить в одну картинку. Единственное, что я точно знаю, — это он. Это же он? Должно быть, он держал меня в темноте, потому что она пугает меня. Этот парализующий ужас, оставивший меня без сил и способности пошевелить хоть одной конечностью.
И мне не нравится то, что сейчас происходит. Мне нужна свобода, чтобы двигаться без каких-либо ограничений или давления. На самом деле, я почти сошла с ума, когда медсестра впервые помогла мне встать и пойти. Умом я понимала, что она помогает мне оставаться в вертикальном положении, но я не могла справиться с сильным прикосновением ее рук, поддерживающих мою спину.
— Конечно.
Знаю, это то, что она хочет услышать. Но чего-то не хватает, у меня почти не осталось воспоминаний.
— Они хотят, чтобы я работала с полицейским художником-криминалистом.
— И? — продолжает Энн.
— Не думаю, что это сработает. Я не помню, как он выглядит.
— Вы не помните, но, возможно, ваш разум помнит.
— Это бессмысленно, — я смирилась с тем, что она добьется результата.
Вместе с моими воспоминаниями я также потеряла свободу выбора. Мое существование — не что иное, как пассивное передвижение: ем, когда они приносят мне еду, сплю, когда выключают свет. Даже если я и была другой, то не узнаю об этом. Кто я, что я любила, что делала.
Разве это сейчас важно?
Вскоре после нашего сеанса прибыл художник, и в то же время вернулась Энн. Не могу не предположить, что, возможно, она следит за моей палатой. Менее безумная и более разумная часть меня дает логическое объяснение тому, что, вероятно, она работает в полиции, параллельно помогая мне поправиться. Они смогут найти плохого парня.
Художник-криминалист, которого представила Энн, является так же полицейским. Он представляется как Деррик, и я в полной мере оцениваю его со своей кровати. Это типичный белый мальчик со светлыми короткими волосами и голубыми глазами — нет, зачеркните это. У него зеленые глаза. Он высокий, крепкого телосложения и говорит с ленивым, протяжным произношением, что не смягчает его угрожающий вид до тех пор, пока он не улыбается, обнажая совершенно неидеальные зубы. Мне нравится его небольшое несовершенство, и я улыбаюсь ему в ответ.
Во время знакомства заставляю себя пожать ему руку, и, поскольку физический контакт установлен, я широко улыбаюсь Энн, когда крики не вырываются из моего горла. Прогресс, верно?
Деда помогает мне держать больничный халат закрытым на спине, благодаря этому я могу пройти к столу, не демонстрируя всем мои панталоны размером с парашют.
Изысканные трусики, новая прическа и уроки самообороны находятся на вершине топа моего списка текущих дел.
Деррик приказывает закрыть глаза и начать с описания всего, что приходит мне на ум.
Но ничего не происходит.
Я закрываю глаза крепче, пока белые пятна не появляются позади моих век, являясь хорошим отвлечением внимания от всей темноты.
— Она умеет рисовать, — вмешивается Деда, обращаясь к Деррику. — Дайте ей это сделать.
Я сомневаюсь, прежде чем открыть глаза и взять карандаш и бумагу у Деррика. Повторяю его слова про себя. Не уверена, верю ли я Деду, но через несколько минут мои пальцы начинают работать, и я понимаю, что действительно умею рисовать. Это сюрреалистичные внетелесные переживания, заставляющие мое сердце стремительно колотиться, отдаваясь грохотом в ушах. Я не позволяю своему разуму зациклиться на том, что делаю, но надеюсь, что мое подсознание считает это правильным.
Сделано. Смотрю на свою работу и вижу знакомое лицо, смотрящее на меня с бумаги. Но страх, который я ожидала обнаружить, когда изучала лицо похитителя, так и не почувствовала. Вместо этого я усмехаюсь и показываю рисунок Деррику, который качает головой, очевидно, явно удивленный. Я улыбаюсь про себя и не могу не предположить, что, возможно, мой изощренный разум на самом деле считает, что Крис Каррабба оставил известность и славу только ради того, чтобы похитить меня. (Примеч. Кристофер Эндрю Каррабба — гитарист, вокалист и композитор).