– Месьор Конан и месьор Мораддин? – обрадовался Ревенд, глядя на них так, словно они были его братьями, потерянными десять лет назад и вновь обретенными. – Конечно, наши будут рады вам! – при этом юноша невольно повернулся к Конану, видимо, не будучи уверен, что его друзья будут рады принять какого-то коротышку с лицом заурядного чиновника. Потом Ревенду пришла в голову еще одна мысль:
– А, может, мы возьмем с собой дядю? Он представит вас как своих спасителей, это внушит к вам большое доверие. Мэтра Бебедора все уважают… Дядюшка, ты пойдешь с нами?
– Что?.. А… Да… Не знаю… – рассеянно ответил философ, который в этот момент объяснял Ильме, каким образом в гностицизме решается проблема дуализма. Ильма старательно кивала.
– Я думаю, мэтр не откажется сопровождать Конана и Мораддина, – улыбнулась Ринга.
– Да, конечно, – нетерпеливо отмахнулся Бебедор и перешел к учению об эманации, вдохновляемый взмахом длинных ресниц Ильмы.
Из кухни выглянуло круглое распаренное лицо Сезии.
– Ужинать! – позвала она, добродушно улыбаясь.
Уже знакомые с непревзойденным умением Сезии готовить, гости не заставили себя упрашивать. В комнате остался один Ревенд, растерянно озирающийся вокруг и не знающий, что ему делать. Из кухни вышла Ингода и, увидев топчущегося на месте юношу, улыбнулась.
– Что же ты стоишь? – сказала она. – Ужин стынет.
– Но… меня не приглашали, и вообще… – промямлил Ревенд. Немногословная Ингода подошла и просто взяла его за руку.
– Ужин стынет, – повторила девушка, и племянник философа покорно пошел за ней, ведомый за руку, словно нерадивый ребенок терпеливой матерью.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Неподалеку от столичной резиденции немедийских королей, подальше от кишащих крысами и нищими окраин Бельверуса, располагался богатый квартал, метко прозванный в народе Золотой Пуп. Здесь обитали преимущественно дворяне – придворные вельможи, офицеры, бароны, верховные священнослужители и просто знатные аристократы, прожигатели жизни и отцовских денег. Каменные особняки, один другого больше и кичливее, призваны были доказать величие хозяина. По фасаду зданий, везде, где только можно, были наляпаны гербы владельцев и аршинными буквами выведены их родовые девизы. По бокам парадного входа на посетителей скалились различные драконы, медведи, львы, мантикоры и прочая нечисть, долженствующая внушить почтение перед хозяевами. Окна были украшены затейливыми витражами, дабы доказать даже случайному прохожему, что живущие в доме ценят искусство. Из палисадников доносился запах экзотических растений, каковой должен был ввергнуть в черную зависть соседей и заставить их надавать зуботычин своим садовникам. Словом, всякий чужак, зашедший сюда, должен был остро ощутить свое ничтожество и поскорее убраться восвояси.
Правда, четверо идущих по одной из хорошо вымощенных улиц квартала Золотой Пуп людей, по-видимому, не спешили падать ниц и лобызать каменные лапы привратных львов. Они равнодушно проходили мимо роскошных зданий, богатых карет, суровых лакеев, разряженных дам… Впрочем, на дам один из них – мускулистый черноволосый гигант с мечом в заплечных ножнах – обращал внимание, но отнюдь не почтительное. Под острым взглядом его голубых глаз дамы невольно краснели, словно ощущая шорох стягиваемого с них платья. Идущий следом за гигантом коротышка казался вырезанным из дерева – до того бесстрастным было его лицо. Сопровождающие их юноша с пламенным взглядом и средних лет мужчина, задумчиво шевелящий губами, выглядели вообще существами не от мира сего.
На самом деле, Конан рассматривал жен и дочерей вельмож лишь для того, чтобы хоть немного скрасить предстоящий визит к пресловутым заговорщикам. Конан уже успел побывать во многих странах, и везде знать была надутой и спесивой до невозможности. Каждый захудалый дворянчик, владелец грязного замка и полусотни заморенных голодом крестьян, считал своим долгом выразить свое пренебрежение безродному киммерийцу. Даже знакомство с мечом или кулаком варвара не всегда могло выбить из аристократов их врожденное самомнение. Поэтому у Конана даже сводило скулы от мысли, что сейчас ему придется встретиться с очередными представителями высшего сословия и терпеть их косые взгляды. Особенно удручало, что при этом нельзя будет слегка посбивать с них спесь – перед выходом Ринга провела с Конаном беседу, в которой недвусмысленно предостерегла киммерийца от возможных инцидентов.