Внезапно свистнул извлеченный из ножен меч и опасно закачался, нацелив острие в грудь ближайшего почитателя Митры.
– Еще шаг – и я выпущу тебе кишки, – спокойно сообщил Мораддин верзиле.
– Хе! – пренебрежительно сказал тот, обманутый мирной внешностью полугнома и его небольшим ростом. Поддерживаемый выкриками из толпы, верзила сделал еще шаг к Ревенду – и, взвыв от боли, рухнул навзничь, подняв облачко пыли. Из-под его тела побежали ручейки крови, скапливаясь в углублениях между камнями мостовой.
Дружки верзилы попятились. Над толпой повисло гробовое молчание, прерванное истерическим криком:
– Убили! Еретики Стыря убили! Что ж это делается, люди добрые?!
По опыту Конан знал, что это выкрик обычно предшествует большому побоищу, учиняемому помянутыми добрыми людьми. Отшвырнув с дороги пару зевак, варвар пробился к спутникам и встал рядом с Ревендом, недвусмысленно помахивая извлеченным из ножен мечом. Сбоку пристроился философ, преисполненный намерения быть рядом с племянником. По счастью, более опытный в общении с народом, нежели юноша, мэтр Бебедор молчал.
Защитники Митры заколебались еще больше, увидев, что противников уже четверо.
– Немедийцы, мы что, позволим этим поганцам над собой измываться? – раздалось из толпы.
– Бейте их, гадов!
– Давайте, парни, смелее!
Поддержанные выкриками сограждан, парни двинулись на врагов. За ними в арьергарде пошли самые сознательные из зрителей, решившие поддержать бойцов не только словесно.
– Надо сматываться. Слишком их много, – со знанием дела сказал Конан. – Давай, Мораддин!
Варвар и полугном кинулись на вооруженных парней как самых опасных противников. Те неумело попытались сопротивляться, замахиваясь на Конана и его спутников дубинками и стараясь пырнуть их ножом. Конечно, трудно ожидать от простых горожан знания того, что против мечей нож и дубинка ничего не стоят, но все-таки Конан ожидал от них больше здравого смысла. Киммерийцу и полугному пришлось убить и покалечить пятерых, пока остальные сообразили, что дело пошло не так, как они рассчитывали, и устроить на забаву избиение странных чужаков не удастся. Толпа поспешно раздалась в стороны, избегая встречи с безжалостными мечами Конана и Мораддина. Под защитой их оружия почтенный философ тащил за руку своего незадачливого племянника. Ревенд, уже понявший, что одних горячих слов согражданам явно недостаточно, угрожающе выставил перед собой крис.
Вырвавшись из толпы, Конан и его товарищи свернули в ближайший проулок. Впрочем, преследовать их никто не собирался. Вдали раздавался стук копыт конной стражи, и участники столкновения сами спешили убраться восвояси, по опыту зная, что стражники не станут разбираться, кто прав, а кто нет. В Золотом Пупе мелкому люду – лавочникам, слугам, ремесленникам – нечего было рассчитывать на снисходительность охранителей порядка.
Конан засунул меч обратно в заплечные ножны и сердито взглянул на Мораддина.
– Я же говорил – не ввязывайся! – буркнул он. – Учу тебя уму-разуму, учу, а толку никакого… Добро бы, этот молокосос полез, а тебе в твоем возрасте такая дурь не к лицу.
В ответ полугном лишь молча пожал плечами, давая понять, что в этом вопросе мнение друга для него не слишком авторитетно.
– Позволь поблагодарить тебя, Конан, и тебя, Мораддин, за то, что не дали этим людям обидеть моего племянника, – мягко произнес Бебедор. – Но, друзья мои, мне все же кажется, что не стоило убивать их, ибо они не ведали, что творят. Увы, мои сограждане темны и жестоки, но брать на себя бремя смертоубийства…
– А мы что, должны были им поклониться и вежливенько попросить убраться с дороги? – ядовито заметил Конан. – Нет уж! Если кто против меня оружие обнажил – пусть получает сполна. Жизнь у меня всего одна, и я намерен еще ею попользоваться. Знавал я одного проповедника в Шадизаре, тоже все толковал о мире да о братстве, оружия не носил. Ну и что? Пристукнул его какой-то бродяга за пару монет. И кому от этого стало легче? Я не разбойник какой, на мирных людей не нападаю. Но если кто-то встанет мне поперек пути – я удар смягчать не стану!
– Какая славянинская сила! – с восхищением сказал Бебедор, выслушав речь варвара. – Типичный волюнтарист!
– Ты, мэтр, не заговаривайся! – побагровел Конан. – Я такими вещами не занимаюсь! С женщинами – пожалуйста, а это… А что киммериец, так я не стыжусь. Уроженец ваших просвещенных стран и половины тех передряг не прошел бы, что на мою долю выпадали.