Ромка, увидев, что я тоже смотрю на его находку, покраснел и очень бережно положил карты на место, снова прикрыв их полиэтиленом.
— Глупости все это, — с неискренним тяжелым вздохом сказал он и, вздохнув совсем уж огорченно, добавил:
— Ерунда.
— Конечно, ерунда, — согласилась я и взглянула на стену у него за спиной. Потом взгляд мой опустился на лежбище, с которого сбежал нужный нам непоседливый сторож, а потом я посмотрела еще ниже на пол. Мне показалось, что я вижу нечто интересное, и пришлось привстать, чтобы разглядеть получше…
Мгновенно соскочив со своей лавки, я отпрыгнула в сторону.
Ничего не понявший Ромка тоже вскочил и ошарашенно посмотрел на меня.
— Вы что, Ольга Юрьевна, вы что? Я карты положил на место и больше не смотрю! — забормотал он, отступая к окну, словно под защиту Виктора.
Виктор, тоже пока не понимая, что я делаю, повернулся ко мне и нахмурился.
Не обращая внимания ни на нашего озабоченного подростка, ни на невнимательного Виктора, я махнула Ромке рукой, чтобы он отошел еще подальше. — Из-под лежбища высовывалась кисть руки лежащего на полу человека.
Виктор, стоящий у окна, проследил за моим взглядом и, подскочив, рывком приподнял доску с матрацем.
На бетонном полу на животе лежал мужчина, одетый в потертый джинсовый костюм. Мой взгляд почему-то задержался на его полысевшем затылке, и я никак не могла отвести от него глаз.
Мужчина не шевелился.
— Вот так, — тихо сказала я самой себе, — а ведь получается, что мы опять опоздали.
— Ага, — шепотом подтвердил мои слова Ромка.
В этот момент необычайно громко, как мне показалось, в полной тишине с улицы послышался звук выстрела. В стене прямо напротив меня перед глазами щелкнуло, и появилось отверстие — из него вырвался фонтанчик пыли.
Будучи девушкой опытной, я упала на пол, прикрывая голову сумочкой. Чем занялся Ромка, не знаю, а Виктор, как всегда, принял единственно верное решение: он коротким взмахом руки разбил тусклую лампочку, висевшую над столом.
Лампочка разбилась с негромким хлопком, и нас накрыла темнота.
Осколки лампочки брызнули по стене, а, может быть, это был еще один выстрел, не знаю, не уверена, но главное, стало совсем темно. Теперь мы были в безопасности. В относительной.
— Виктор! — зачем-то шепотом позвала я нашего спасителя. — Ты здесь?
Я твердо решила не шевелиться, пока мне не ответят, хотя на полу было и жестко, и холодно.
Виктор мне не ответил, но чья-то рука дотронулась до моего плеча.
— Так, все, тихо! — резко сказала я и вскочила на ноги, ударившись при этом о лавку. — Блин! Быстро признавайтесь, негодяи, кто до меня дотронулся, ну?
— Я, — ответил из темноты Виктор.
— И я тоже, — сказал Ромка.
— Тебя я не почувствовала, малыш, но это уже неважно, — сказала я, — не пора ли нам отсюда отчаливать? Мне здесь стало неуютно.
Протянув руки вперед, я нащупала Ромкину спину. Он почему-то стоял, склонившись над столом.
Впрочем, зачем ему это было нужно, я поняла почти сразу — Сейчас, сейчас я, Ольга Юрьевна, — прошептал Ромка и, отойдя от стола, медленно пошел нащупывать выход, постоянно ойкая и ругаясь.
— Ой, а здесь тоже стена, — услышала я его голос слева от себя.
— А здесь ее нет, — пробормотала я, правильно сориентировавшись и нащупывая входную дверь.
Постепенно наши глаза привыкли к темноте, и мы выбрались на лестничную клетку.
— Спешить не будем! — скомандовала я, почему-то запыхавшись, и остановилась. Ромка, затормозив позади, спросил громким шепотом:
— А его чем? Тоже из пистолета, да?
— По-моему, ножом, кровь, кажется, была видна, — ответила я, на самом деле не заметив никакой крови. Мне просто не хотелось признаваться, что я настолько растерялась при виде покойника, что даже ничего толком и разглядеть не сумела.
Виктор, молча спускавшийся по лестнице впереди, остановился перед подъездной дверью и обернулся.
Мне показалось, что я поняла его невысказанный вопрос.
— Он же был с другой стороны, — естественно напомнила я Виктору про стрелявшего в нас человека.
— Один? — тихо спросил Виктор, и мне сразу стало еще страшнее.
Как только я подумала, что убийц может быть несколько и они, возможно, прячутся в темноте со всех сторон, мне расхотелось выходить на улицу. Я даже подумала, что вполне можно было бы спокойно пересидеть здесь где-нибудь, только подальше от трупа, и дождаться рассвета.
У меня, однако, хватило и ума, и решительности не высказать этого вслух.