— Замечательно, как сказал бы киевский еврей, — подхватил Ходошев. — Мне все же хотелось бы знать ваше мнение, господин Аш.
— Все-таки для интервью?
— Нет, нет, не беспокойтесь, просто как мнение Шолома Аша.
— Вы, очевидно, считаете меня знаменитостью и думаете, что мое мнение превыше всего?
— Вы, несомненно, широко известный писатель, но на сей раз мне самому хочется знать ваш взгляд на процесс.
Официант принес ужин. Выпив немножко, оба повеселели.
— Хотите знать мой взгляд на процесс… — начал Шолом Аш. — Народы мира превратили нас в пробный камень для своей совести. По отношению к нам они измеряют свою совесть, потому что тем, кем был Дрейфус для Франции, может стать Бейлис для России. По исходу дела Бейлиса лучшие люди мира могут увидеть, как обстоит дело с совестью, правами человека в России. Кто знает, может быть, воспламенится совесть русского народа. Дрейфус и Бейлис — это наша судьба…
Аш замолк. Ходошев неотрывно смотрел ему в глаза, словно хотел прочесть что-то на его одухотворенном лице. Он ждал, когда Аш продолжит, и тот, расправившись со своим блюдом, развивал мысль дальше:
— Мы должны стать не жертвами правосудия, а борцами за правосудие. Вы поняли, коллега?
— Я хорошо понимаю, что вы говорите.
— Большой радостью, которую принесет нам борьба, должна быть победа, которая объединит не только евреев, но и другие нации. Объединит все нации в одно кольцо. Вот вывод, который можно сделать из процесса Бейлиса.
Несколько минут оба молчали. Ходошев обдумывал услышанное и наконец сказал:
— Большой радостью, которую должен принести процесс, вы говорите, должно явиться кольцо… которое объединило бы нас в одну нацию. Неужели вы думаете, что и я, и вы, и этот простой человек из народа — Липа Поделко, который хотел пожертвовать все свое имущество… Вы хотите сказать, что бедный мастеровой должен объединиться с Бродским, с сахарозаводчиком, в борьбе за справедливость?..
— Да, я думаю, что на первом этапе должны объединиться все простые люди и прогрессивно мыслящие представители высшего сословия. А потом история сама все расставит на свои места, — сказал Аш.
— Само по себе ничто не расставляется, — возразил Ходошев.
Снова оба умолкли. Несколько позже Аш произнес с особым ударением:
— Недаром вы работаете в «Киевской мысли»!
— Что вы хотите этим сказать?
— Так рассуждают социал-демократы — во всяком случае, те, которые маскируются под социал-демократов.
— Это же совсем не так плохо, господин Аш.
— Возможно…
Они распрощались с хозяином ресторана и вышли на улицу.
На фоне светлого лунного вечера памятник Богдану Хмельницкому, казалось, устремился к небу, освещенному мерцающими звездами.
Ночью, после обыска, когда жандармы перевернули в доме все вверх дном, мадам Ратнер сказала мужу:
— Они никаких улик не нашли!
Насмерть перепуганный хозяин дома, несомненно, был доволен, что ничего не нашли, но куда делся сын? Отец с матерью не спускали вопрошающих глаз с младшего сына.
— Ты, Нюмчик, наверно, знаешь, куда делся Яша, а? — допытывалась мать.
Гимназист пожимал плечами и вертел головой: не знаю. Он знает только то, о чем слышал в гимназии: ищут студентов, которые распространяли листовки с призывом к забастовке в знак протеста против сфабрикованного процесса над невиновным человеком.
— Ищут студентов… Где же может быть Яшенька? — простонала мать.
— Наверное, на сходке, — высказал предположение отец.
— Ну да, разве теперь бывают сходки, о чем ты говоришь, Иосиф!
— Именно теперь происходят сходки, — настаивал на своем муж.
Утром, сразу после завтрака, Иосиф Ратнер начал одеваться, чтобы уйти.
— Куда? — спросила жена.
Куда? Он думает пойти в судебную палату, авось что-нибудь узнает от своего знакомого — пациента… он спросит…
— Чего спрашивать, у кого спрашивать? — тревожится жена. Пациенту больше нечего делать, кроме как разговаривать в такое время с Иосифом Ратнером. К тому же что он может знать о Якове? — Ни с кем не надо говорить. Не бери в голову, Иосиф, и не ходи никуда. — Она потянула с мужа пиджак. Она ни за что не отпустит его к судебной палате, это опасно.
— Почему опасно?
— В тревожные дни лучше не ходить в такие учреждения, как полиция, суд…
Ратнеры сидели на кушетке в столовой, а служанка собирала со стола.
— Смотрите, — сказала девушка, — Нюма забыл взять с собою завтрак.
Сверток с завтраком действительно лежал на краю стола.