— Убирайся вон! — Атмосфера в зале накалялась. Председатель прилагал все усилия, чтобы унять безудержные страсти.
В минуту затишья Родзянко предложил Гегечкори сойти с трибуны. Правые топали, хлопали крышками пюпитров — продолжать выступление было немыслимо. И уж тем более никакой речи не могло быть о мире и согласии…
И все же каким-то образом удалось провести голосование. Большинством голосов была отвергнута поспешность в решении вопроса о диком и глупом документе, подброшенном в парламент черносотенцами.
— Ну, коллега из Киева, — сказал Кузнецов, обращаясь к Ходошеву, когда они вышли на улицу в этот знаменательный апрельский вечер, — теперь можно вольнее вздохнуть. Когда домой собираетесь?
— Вероятно, сегодня.
— Почему такая спешка?
— По законодательству Марковых мне надлежит своевременно убраться из Санкт-Петербурга, иначе…
— Иначе?
— Мне прикажут убраться.
— Ах да, я и забыл: вы ведь инородец…
— Зато этого не забываю я.
Они постояли, вдыхая весенний воздух, а потом медленно пошли. Перед ними расстилалась прямая улица; в строгом порядке на ней стояли столбы, увенчанные электрическими фонарями, напоминающими детские воздушные шары.
Где-то звонко стекали по трубам весенние воды, пробуждая у Ходошева добрые надежды. Он ускорил шаг.
— Вы торопитесь, коллега?
— Спешу на поезд. Чем скорее я уеду, тем будет лучше.
Всю ночь Вера Чеберяк не сомкнула глаз. Зачем вызывает ее Павел Мифле? Она вовсе не желает встречаться с ним… Когда-то Вера плеснула ему в глаза соляной кислотой… Лучше было бы избавиться от него, но какая-то жалость шевельнулась в ней тогда, хотя, несомненно, ей все сошло бы с рук. Не впервой ей такая работа.
Перед ней как живой стоит Мифле. Летние сумерки… Она видит его стройную фигуру в светлом костюме, желтых туфлях фасона «шими» — последний крик тогдашней моды. Холеную его шею схватывает белоснежный воротничок «фантази». Вера сидит на скамье в Царском саду над Днепром и глядит на гладкую поверхность реки. Сияющие нагловатые глаза… Он склоняется к ней… Вера и теперь чувствует на руке этот страстный поцелуй. Дрожь пробегает по телу при одном воспоминании о его прикосновениях, слух приятно щекочет вкрадчивое «пардон, мадам». Для нее, жены мелкого чиновника, такое обращение необычно…
Изящной тросточкой кавалер сбрасывает со скамьи упавший листок и просит разрешения присесть рядом. Прямой нос, глаза слегка прищурены, но их томный блеск выдает скрытое возбуждение и отличное расположение духа. Вера отстраняется, а он пододвигается ближе и спрашивает о чем-то, мешая русские и французские слова. Неважно, о чем он говорил. Тот летний вечер над Днепром растаял как сон…
С этого все началось. Верке-чиновнице не привыкать к уличным знакомствам. Обычно она не испытывала при этом ни удивления, ни смущения. Но этот француз чем-то увлек ее. Вере представилось, что Мифле предначертано вырвать ее из когтей преступного мира. Этот вечный страх, боязнь потерять свободу, даже на короткое время! Она привыкла к мысли о тюрьме, как люди привыкают к своему физическому недостатку. Она знала, что такое тюрьма, — и там она не скучала. Но всегда искала силу, которая могла бы вывести ее к другой жизни, заманчивой и красивой…
Еще в детстве педагоги и знакомые прочили Вере с ее незаурядной внешностью и несомненными способностями карьеру актрисы, завидную будущность. Актрисы из нее не получилось, развеялись розовые девичьи мечты, медленно перераставшие в скучные будни.
Вера всегда стремилась в мир, где она могла бы стать хоть маленькой, но королевой. «Взгляните в мои глаза, — говорила она как-то одному своему поклоннику, — и вы увидите, где мой мир и где я должна обрести свое счастье».
— Вы иностранец? — спросила она однажды у Мифле.
— Да. Я, собственно говоря, давно в России… — он доверительно посмотрел на Веру. — Мой дядя, богатый негоциант, еще мальчиком привез меня в Россию. Сам он потом вернулся в Париж, а меня оставил у своего русского друга в Санкт-Петербурге. И с тех пор… — Мифле запнулся, подыскивая слова для сочиненной им истории. — Так я и остался в Санкт-Петербурге, а затем приехал сюда, в Киев… — Он подумал немного и продолжал: — Я всегда чувствовал, что только в Киеве встречу такую красавицу, как вы…
— Чем вы занимаетесь? — Вера слегка склонила голову набок.