Вера застыла в молчании, будто бы внимательно разглядывая его гладко зачесанные, насаленные фиксатуаром волосы и искусно подкрученные кверху усики.
— Что вы так смотрите на меня, Вера Владимировна?
— А что, нельзя? Вы мне очень нравитесь, — простодушно ответила она.
— Так, значит, нравлюсь, говорите?.. — Следователь поднялся, прошелся по комнате. — Об этом я до сих пор и не подозревал. А ведь сколько раз с вами встречался…
— Я вам, Василий Иванович, не раз об этом говорила…
Пощипывая кончики усов, следователь перебирал бумаги. Вытащив наконец нужную бумагу, Фененко произнес:
— Здесь сказано, что Андрея Ющинского убили в вашем доме. — Он помолчал немного. — Что вы можете сказать по этому поводу?
Вера вынула из сумочки платочек, вытерла уголки губ, сморщила свой красивый матовый лоб. Удивленно пожав плечами, вместо ответа спросила:
— Скажите, пожалуйста, Василий Иванович, сколько раз вы меня уже допрашивали и сколько раз вынуждены были отпускать?
— Теперь совсем другое дело. Вы убили невинного ребенка. — Следователь достал папиросу из портсигара, лежавшего на столе, и закурил: — Вы слышали, что я сказал, мадам Чеберяк?
— Я не глухая, Василий Иванович. Кто вам наговорил такое?
— Наши сыщики предоставили нам достоверные сведения.
— Ваши сыщики… Чепуха! Они подкуплены евреями.
— За оскорбление наших служащих вы будете привлечены к ответственности.
— Василий Иванович, вы прекрасно знаете, что я не из пугливых.
— На сей раз ваша храбрость ни к чему. Следы чудовищного преступления ведут к вашему дому.
— Свежеиспеченная ложь киевского сыска…
Следователь прошелся по комнате, выплюнул размокшую папиросу.
— Сам Плис-Сингаевский — единоутробный братец ваш — свидетельствовал об этом.
— Он никогда бы не предал меня.
— И министерская голова ваша, Рудзинский, письменно признался.
— Неправда!
— Рыжий Ванька — Латышев…
— Ложь. Он не станет клеветать на меня.
Следователь вскочил, рассвирепев, быстро зашагал по кабинету.
— Все, по-вашему, ложь и ложь… Святая душа, богобоязненная монашка ты, Вера Владимировна! В соседней комнате дожидается слепой, он все о тебе расскажет, и правда всплывет, как всплывает жир на холодной воде.
— Не имеете права мне тыкать, Василий Иванович, — твердо сказала Чеберяк и, сверкнув глазами, добавила: — Мне известно, куда подать жалобу, господин судебный следователь по особо важным делам.
Подавляя в себе бешенство, Фененко одернул лацкан мундира. Чеберяк заметила его состояние и злорадно улыбнулась:
— Не стоит нервничать, Василий Иванович. Вы ведь знаете меня.
— Именно потому, что знаю о вас слишком много, я верю донесениям своих служащих.
— Так ведь они же русские люди… — рассмеялась Вера, обнажая ослепительно белые зубы.
— Что ж из этого следует?
— Они знают, как знаете и вы, что Ющинского убили евреи…
— Это ваша выдумка, чтобы скрыть правду…
— Василий Иванович, вы ведь тоже русский человек, как Голубев и Чаплинский…
Следователь помолчал мгновение.
— Вы это бросьте, Вера-чиновница. Лучше сами расскажите правду, мы учтем ваше искреннее признание. А не то… вас сошлют в Сибирь.
Внезапно глаза Веры наполнились слезами, она вся затряслась, судорожно всхлипывая. Фененко подал ей воды, но она оттолкнула его руку, и вода расплескалась на пол, попала и на мундир. Стряхивая с себя капли воды, он строго сказал:
— Держите себя в руках, мадам! Я повторяю: сошлют на каторгу, оттуда не вернетесь!
Вера подняла голову: глаза ее были сухи и жестки.
— Василий Иванович, Женька мой сам видел: еврей с черной бородой тащил Андрюшу, и бедный, несчастный мальчик кричал: «Женя, спасай меня!» А чернобородый Бейлис повернулся к сыну и заорал: «Вон отсюда, а то и тебя заберу!» Андрюша попал к разбойникам в руки, и те выцедили из него кровь. К Бейлису ходили евреи с длинными пейсами… Почему же вы, Фененко, притворяетесь, будто не знаете об этом, на меня всю вину сваливаете? Я не желаю брать на себя вину злодеев.
— Как вы сказали, кто видел?
— Женя, мой Женя своими глазами видел. Вызовите его, он все расскажет.
Распахнулась дверь, и на пороге кабинета появился Голубев. Он был крайне возбужден.
— Зачем вы мучаете невинную женщину, уважаемый господин следователь? — воскликнул студент. — Она потомственная дворянка… Я сам, как представитель общественности, вынужден был заняться этим кошмарным убийством. Могу сказать, что я расследовал дело. Ваши сыщики — продажные души. Мне теперь доподлинно известно, что именно зайцевский приказчик Бейлис зарезал Ющинского… Известны и мотивы этого злодеяния.