— Как звать вашего отца?
— Леонтий Иванович Шишов.
— Шишов?.. Знаю.
— Вы знаете его?
— Нет. Лично не знаю.
— А как же?
Тут Ратнер неожиданно строго заговорил:
— Мне кажется, что вы слишком легко при первой же встрече откровенно и подробно рассказываете о своей семье.
Настя покраснела и сразу не знала, что и ответить; потом поняла: в чем-то студент несомненно прав. Спросила, глядя ему прямо в глаза:
— Что вы хотите этим сказать, господин студент?
— То, что сказал: нельзя вот так сразу выкладывать все сведения о себе.
О, удачное знакомство, нечего сказать, подумала Настя. Этот чернявый низкорослый студент довольно невежливо обошелся с нею. Но в какой-то степени он прав… Поэтому она прикусила губу и смолчала.
— Я думаю, Шишова, вы обиделись на меня, — сказал Яков, пытаясь поймать ее взгляд, устремленный теперь вниз. Ему видны были только светлые вздрагивающие ресницы. — Вы не слушаете?
— Слушаю, господин Ратнер.
— Для вас я, безусловно, не господин, а товарищ…
Такой была первая встреча Якова Ратнера с Анастасией Шишовой. Это было несколько месяцев назад…
Эту встречу с Ратнером Настя запомнила надолго. Сама не зная почему, она упомянула о ней в беседе с Костенко. Петр согласился, что Ратнер прав; как говорится, корчма открыта для всех, а сердце должно быть замкнуто. Осторожность для людей, стремящихся перевернуть старый мир и построить новый, очень важна.
В другой раз Ратнер подсел к Насте, чтобы выяснить ее отношения с братом, студентом университета, но не знал, как подступиться к этому вопросу. Он пробовал завести разговор о семье, но на этот раз Настя отмалчивалась — очевидно, приняла во внимание его замечание при первой встрече. Наконец Яков вплотную подвинулся к курсистке и, наклонившись, шепнул прямо в ухо:
— Анатолий Шишов, студент университета, ваш брат?
— Да, — Настя покраснела.
— Так… — нахмурился Ратнер. — Ваш брат, этот…
Девушка не дала ему договорить:
— Хоть он и мой брат, но ко мне никакого отношения не имеет.
— Он ваш родной брат?
— Родной. Но ведь я не отвечаю за его действия.
— Понимаю, — кивнул Яков, как бы сочувствуя Насте. И все же добавил: — Как же у вас такой братишка?
— «Как же»? — улыбнулась Настя. — По Библии, в утробе матери находились и Каин, и Авель…
— Находились, да, находились, — прошептал Яков.
— История знает много таких случаев.
— Допускаю мысль, что вы так же далеки от вашего брата, как Авель от Каина, — Яков улыбнулся добродушно и дружески. — Правильно я думаю о вас, Настя?
Она опустила глаза, ничего не ответила.
— Почему не отвечаете?
— И так понятно.
Она поглядывает на жесткие волосы Якова, и ей кажется, что теперь они гораздо гуще, что их угольно-черный блеск переходит в темно-синий цвет.
Они вместе вышли на осенне-дождливый простор с нависшими тяжелыми облаками. Неожиданно путь им преградила шумная ватага студентов, и среди них — Анатолий.
— Господа! — воскликнул он. — Будьте свидетелями: моя сестра гуляет с горбоносым иудеем…
Настя стала перед Ратнером, словно пытаясь защитить его от толпы студентов. Но Анатолий грубо оттолкнул ее.
— Дай посмотреть на твоего рыцаря! — кричал он. — Совсем не ожидал встретить тебя с этим… — он явно подыскивал какое-нибудь злое слово, чтобы бросить его Ратнеру.
Настя быстро схватила Ратнера за руку и оттянула его от этой компании.
— О нет, — вопил Анатолий, — ты уж подожди немного, не увертывайся. Расскажи моим друзьям, каким образом ты попала сюда с этим социал-демократом.
Настя даже не взглянула в сторону брата. Изо всех сил ухватила Ратнера за плечо, и оба они стремительно зашагали вперед. Вдогонку им полетели слова полупьяного Анатолия:
— Проклятая изменница!
Вихрем влетел в дом Яша Ратнер.
— Где Нюма? — почти крикнул он.
Возле него сразу очутилась мать.
— А что, Яшенька, разве снова?
— Где Нюма, спрашиваю!
— Мало ли что спрашиваешь! Зачем так горячишься? Он скоро придет… Иосиф, Иосиф! — позвала Клара Осиповна своего супруга.
Зубной врач высунул из кабинета голову в белой шапочке.
— Глянь-ка, Иосиф, что с Яшей…
— Что случилось? Что тебя так взволновало? — Отец в беспокойстве сжал руку старшего сына.
— Да, мы тоже должны знать, — кивает головой испуганно притихшая Клара Осиповна. — Что это творится с нашими детьми, господи боже мой! Все идет вверх дном!