– Эй, Абрагам, кого это ты притащил сюда? – спросил один из мужчин.
– Человека, которого я нашел у Жиббет-Гилля. Вы сделаете, право, очень доброе дело, накормив его и дав ему ночлег… Хотите сделать это?
– Положим, что мы сами не утопаем в роскоши, но живем по пословице чем богаты, тем и рады… Не будите Британию! Бедняжка заснула, а ведь это случается с нею довольно редко.
Бродяга удивился, услышав, с каким чувством отзываются о спящей. Она была красива, но лицо ее выражало беспредельную грусть. Ее бледные губы были судорожно сжаты, а под ее глазами ясно обозначились синие круги и морщины.
– Вы можете помочь немножко товарищам, пока поспеет суп, – сказал один из цыган, обратясь к незнакомцу. – Кстати, как вас зовут?
Путник переминался с миной человека, не знающего, как ответить на вопрос.
– Джон Андреус, – ответил он сверх обычая вежливо.
– Джон Андреус… Хорошо… А чем же вы живете, господин Андреус?
– То тем, то другим способом, я ничего не делал в последние три месяца… я умираю скорее от голода, чем от работы, но все же я приближаюсь к своей заветной цели.
Он сказал это больше про одного себя, тусклые глаза его засверкали диким огнем, как будто в его груди сидел злобный гений, подталкивающий его и дававший ему силу все одолеть. Он сел и начал плести с цыганами рогожи, пальцы его действовали крайне неловко, но он старался, видимо, освоиться скорее с непривычной работой – а это соответствовало желаниям цыган. Через некоторое время женщина, чистившая перед тем картофель, сняла с огня, пылавшего вблизи навеса, котел с вкусной похлебкой, вынула из кошелки глиняный кувшин с пивом и затем объявила, что ужин готов.
Лицо Джона Андреуса прояснилось, когда он почувствовал приятный запах супа. Молодая же женщина, спавшая весь вечер, проснулась при стуке ложек о миски.
– Ну, Британия, – сказал тот, которого цыгане называли Абрагамом, – подойди сюда, дочь моя; ты хорошо спала и можешь теперь поесть.
– Мне не хочется есть, – ответила она с заметным утомлением. – Вы все добры ко мне… Но я не хочу есть, и я только хочу идти опять туда…
Она указала сверкающими глазами на пылающий небосклон; ее тонкие губы были судорожно сжаты и бесцветны, как прежде, во время ее сна.
– Я только и желаю, чтобы сойти туда вниз, – повторила она.
Цыгане переглянулись: как ни были неясны слова молодой женщины, но они хорошо поняли их значение. Она съела с усилием только кусочек хлеба, между тем как мужчины делали честь похлебке, а Джон уплетал все, что попадалось под руку.
– Ну, товарищ, – сказал ему самый старый цыган, закуривая трубку, – какие у нас планы на завтрашнее утро?
– Продолжать свой путь, – ответил Джон Андреус.
– Пешком?
– Ну да, пешком.
– Так нельзя ли вам идти вместе с нами? Вы можете, конечно, быть полезным тем или другим способом… Я не думаю, чтобы вы придерживались определенных занятий и трудов.
– Нет, боже ты мой, нет! – проговорил Андреус с печальной гримасой.
– Так почему бы вам и не остаться с нами?
– Потому, собственно, что для меня существует только одна дорога, по которой вы, вероятно, не можете идти.
– Отчего же и нет! – сказал цыган, подумав. – Мы идем всегда тихо, а если и спешим отправиться отсюда, то единственно для того, чтобы исполнить желание этой несчастной девушки, которая стремится дойти скорее куда-то, по ту сторону Лондона.
– И я тоже иду по ту сторону Лондона, – заметил Джон Андреус.
– Мы все отправляемся теперь в Суссекс, на Чильтонские скачки; мы были там во время прошлого листопада, но с нами случилось там несчастье, омрачившее мозг этой бедной девушки.
– В какой части Суссекса? – перебил Джон Андреус с нетерпеливым жестом. – Бог с нею, с этой девушкой!.. В какой части Суссекса происходило это?
– Чильтонская долина находится на небольшом расстоянии от Чичестера.
Стало уже темно, так что разговаривавшие видели друг друга только при свете спичек, которыми они закуривали трубки. Джон Андреус сохранял глубокое молчание, а затем сказал тихо:
– Решено: я остаюсь с вами, товарищи!
После этого все обменялись с ним крепким рукопожатием, цыгане – дружелюбно и совершенно искренне, Джон Андреус – недоверчиво, со свойственной ему робостью, как будто завладевший его душой демон запрещал ему всякое сближение с людьми.
После его внезапно озарила какая-то мысль, и он сказал:
– Зачем идет ваша молодая спутница в Чильтонскую долину?