В сравнении с ним Гидеон, вошедший в зал следом, выглядел маленьким и незначительным. Но, как и прежде, был юрким и изворотливым. Гидеон взглянул на компанию молодых людей за столом слегка задумчиво, словно оценивая их силы.
Уайетт поднял глаза и вежливо пожелал присоединившимся гостям доброго утра. Но, ко всеобщему удивлению, Гидеон и Долиш его проигнорировали.
Долиш тяжелым шагом приблизился к столу и принялся без малейших эмоций разглядывать изумленные лица собравшихся.
– Тихо! – Это прозвучало столь неожиданно и неуместно, что гости могли бы рассмеяться, если бы не нешуточная угроза в голосе этого тевтонца.
Тишина установилась гробовая. Немец продолжил – все так же невозмутимо, словно через плотную маску.
– Кое-что пропало, – сказал он с расстановкой, выделяя каждое слово. – Я должен получить эту вещь обратно. Нет нужды говорить, о чем идет речь. Вор и сам все понимает.
От этой вопиющей наглости гости лишились дара речи. Уайетт выскочил из-за стола. Он был вне себя от гнева, но его голос оставался невозмутимым – его совершенно ледяной тон резко контрастировал с грубостью собеседника.
– Мистер Долиш, – сказал Уайетт, – мне кажется, стремясь вернуть свою собственность, вы утратили чувство меры. Возможно, вы осознаете, что являетесь гостем в моем доме, как и люди, которых вы только что оскорбили. Подойдите ко мне после завтрака, перед отъездом, и я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь вам отыскать пропавшую вещь.
Немец не пошевелился. Он стоял во главе стола и не мигая смотрел на человека перед собой.
– Пока я не получу ее обратно, никто не покинет этот дом, – сказал он с прежней уверенностью, словно Уайетт и не пытался его пристыдить.
Бледное лицо молодого человека слегка порозовело, и он повернулся к гостям, которые переглядывались, пребывая в совершенном изумлении.
– Я должен извиниться, – сказал Уайетт. – Прошу вас простить эту странную выходку. Похоже, смерть моего дяди стала слишком большим ударом для этого несчастного.
Долиш повернулся к нему со словами:
– Пусть этот юнец сядет и помолчит.
Гидеон, чье землистое лицо выражало крайнюю непочтительность, ухмыльнулся.
– Мой дорогой мистер Петри, – вкрадчиво произнес он масленым голосом, – полагаю, вы и ваши друзья не вполне сознаете, в каком положении оказались. Подумайте сами: этот дом находится в двух милях от ближайшего шоссе. Телефона здесь нет. В вашем распоряжении две служанки, шесть слуг и привратник, но все они подчиняются мистеру Долишу. Бензин из ваших автомобилей мы слили. Боюсь, деваться вам некуда. – Он замолчал, наслаждаясь изумлением на лицах молодых людей, а затем продолжил: – Для всех будет лучше положиться на здравый смысл, ведь я должен вас предупредить: мой друг мистер Долиш совершенно не привык к противодействию.
Уайетт по-прежнему стоял, постепенно бледнея, едва сдерживая ярость.
– Весь этот фарс изрядно затянулся, джентльмены. – Его голос невольно дрогнул. – Соблаговолите немедленно уйти, и мы продолжим завтрак.
– Сидеть! – Титанический рев определенно не мог исходить от щуплого Гидеона, но ничто в лице Бенджамина Долиша не указывало на то, что крик издал именно он.
Вздрогнув, Уайетт утратил остатки терпения. Он открыл рот, чтобы заговорить, чтобы напомнить им, кто здесь хозяин. Однако внезапно резко опустился на стул, выпучив глаза с удивлением и испугом. На него смотрел черный ствол револьвера.
Флегматичный немец стоял совершенно неподвижно, держа крохотный револьвер в увесистой руке.
– Здесь, – сказал он на ломаном английском, – сидит вор, укравший то, что принадлежит мне. Я обращаюсь к нему. Когда он вернет то, что взял, я всех отпущу. А до тех пор никто не покинет этот дом. Никто.
В тишине, последовавшей за этим необычным заявлением, Джесси Гидеон выступил вперед:
– Если мистер Долиш незамедлительно получит назад украденное, это избавит нас всех от множества неудобств.
Несколько секунд никто в зале не шевелился. Пение птиц за окном вдруг стало оглушительным.
Альберт Кэмпион, тихо кашлянув, протянул нечто, завернутое в салфетку, сидящей рядом с ним девушке.
Та передала предмет своей соседке, и так, в полной тишине, он обогнул весь стол и попал в жадные руки Гидеона. Тот тут же выложил предмет на стол. Гигант-немец, удовлетворенно закряхтев, сунул револьвер в карман пальто и развернул белоснежную салфетку. И тут же гневно воскликнул, отступив на шаг и демонстрируя всем подношение мистера Кэмпиона.