— Никаких ошибок, Эндрю.
— ...и у меня из-за вашей ошибки появятся неприятности...
— Эндрю, клянусь матерью, тут все правда. Я лично позвонил в окружную прокуратуру и спросил Майкла Уэллеса. Меня тут же соединили.
— Кто взял трубку?
— Он сам. «Помощник окружного прокурора Уэллес» — так он представляется.
— Тогда откуда ты узнал, что он начальник подразделения?
— Потому что я попросил к телефону заместителя начальника подразделения Майкла Уэллеса. К тому же, Эндрю, какая разница, начальник он или подчиненный? Он — сотрудник прокуратуры, который занимается организованной преступностью. По мне, так этого вполне достаточно.
Эндрю погрузился в молчание.
Потом он произнес:
— И каких дальнейших шагов ты от меня ждешь?
— Тут только тебе решать, — ответил Пети. — Я знаю, как поступил бы я. Потому что ты же понимаешь, Эндрю, он вполне мог поставить «жучки». И она вполне могла работать на него. Мне очень неприятно тебе говорить такое, но весьма вероятно, что она стукачка.
— И как бы ты поступил?
— Я думаю, ты знаешь, как бы я поступил, Эндрю.
Когда в среду закончился последний урок, Лоретта подошла к столу Сары и вручила ей большой белый конверт.
— Миссис Уэллес, — очень серьезно сказала она, — если у вас выдастся свободная минутка, очень вас прошу прочитать вот это.
— С удовольствием, — улыбнулась Сара. — А что здесь?
— Ну... — Лоретта замялась и потупилась.
Странно, она никогда не производила впечатление застенчивой девочки. Сара пристально посмотрела на нее.
— Что там, Лоретта? — повторила она.
— Так, кое-что. Еще я там указала мой номер телефона, на случай, если вы захотите мне позвонить.
Сара в недоумении уставилась на нее.
— Что-то случилось? — спросила она.
— Нет-нет. Ну... просто прочтите, хорошо? Когда у вас выдастся свободная минутка. — И Лоретта бегом бросилась вон из класса.
Сара положила конверт в свой портфель.
Из-за ослепительного солнца Саре пришлось надеть темные очки. Она быстрым шагом шла по Парк-авеню в сторону Данхилла, где перед каким-то магазином стояла голубая «акура» Эндрю. Пока она не села в машину, она не произнесла ни слова.
— Привет, — сказал Эндрю и улыбнулся.
— Очень опасно, — заметила она и бросила портфель на заднее сиденье. — Давай поскорее поедем.
Эндрю немедленно тронулся с места, направляясь в сторону реки. Билли обычно сразу же выруливал на Парк-авеню, но она знала, что они с Эндрю сегодня обедают в каком-то ресторане. Когда он сообщил ей о своем решении во время телефонного разговора, первое, что пришло ей в голову — уж не обнаружил ли он резервные прослушивающие устройства в своей квартире? За окном машины мелькало шоссе Ист-Ривер-драйв.
— Куда мы едем? — спросила она.
В ее голосе еще чувствовалось волнение.
— Есть одно миленькое местечко в Коннектикуте, — ответил он.
— В Коннектикуте? Эндрю, у меня не так много времени. Ты же знаешь, что я не могу...
— Думаю, время у тебя найдется, — процедил он сквозь зубы.
Она не сняла очки, хотя солнце больше не било ей в глаза. Она тихо сидела рядом с ним, положив сумочку на колени, а руки сложив поверх сумочки. Эндрю мрачно смотрел на дорогу.
Он гадал, нет ли на ней записывающей аппаратуры.
Он знал, что его машина чиста. Он отвез ее в гараж, где стоял «линкольн», и попросил Билли поднять на подъемник и проверить сверху донизу. Поиски результатов не дали. То, о чем они с Сарой Уэллес будут говорить сегодня в его машине, не станет известно ее мужу, работающему в Отделе по борьбе с организованной преступностью. Если только на ней самой нет «жучков».
— Я знаю, кто твой муж, — сказал он.
Она ничего не ответила.
— Его зовут Майкл Уэллес, и он заместитель начальника Отдела по борьбе с организованной преступностью.
Она по-прежнему не сказала ни слова. Ее сердце гулко билось в груди. Он знает о Майкле, значит, врать бесполезно. Но если она расскажет правду...
— Твой муж зарабатывает восемьдесят пять тысяч в год за то, что сажает в тюрьму таких, как я.
— Я не понимаю, о чем ты говоришь.
— Думаю, ты все отлично понимаешь.
Он не смотрел в ее сторону. Его руки лежали на руле, глаза не отрывались от дороги. Они проезжали мимо той части Бронкса, где раньше селились итальянцы, а теперь их место заняли латиноамериканцы. Маленькие, теснящиеся друг к другу двухквартирные домики, выстроившиеся вдоль дороги, напомнили ему детство. Время от времени отец брал его, совсем еще маленького, с собой и ехал навещать кого-нибудь из рядовых бойцов организации. «Люди такое не забывают», — объяснял отец Эндрю. В точно таких же домиках старшие курили свои вонючие сигары, гладили его по голове и приговаривали: «Как ты вырос, Лино».
— Это твой муж установил «жучки» в моей квартире?
Он все еще не смотрел на нее, полностью сосредоточившись на дороге.
— Я же говорила тебе: я понятия не имею, чем ты...
— Сара, постарайся понять серьезность своего положения. Если ты знаешь, кто я, то ты должна знать и то, что я могу с тобой сделать. Лучше скажи мне правду.
— Ну хорошо, — вздохнула она.
— Так это он?
— Да.
— Очень мило. Он использовал свою собственную жену, чтобы...
— Нет, — остановила его Сара. — Все не так.
— В самом деле? А как?
— Я не знала о прослушивании. Благодаря прослушиванию он узнал о нас с тобой.
— Но теперь он знает.
— Да.
— И ты по-прежнему бегаешь ко мне на свидания. Значит, Сонни что-то пропустил, там еще что-то осталось. Иначе зачем бы твой муж...
— Да, там кое-что осталось.
— Когда ты узнала про меня?
— В День Матери.
— Ты знаешь обо мне с середины мая и все еще встречаешься со мной. И ты еще говоришь, что все не так. Ты...
— Я встречаюсь с тобой потому, что...
— Потому что ты работаешь на него, ты тащишь меня в западню...
— Я встречаюсь с тобой потому, что я люблю тебя.
— Ложь. Ты выуживаешь из меня...
— Нет...
— Да, ты осведомительница, ты хочешь отправить меня за решетку!
— У меня не оставалось выбора, — ответила она.
Она думала, что он решил убить ее. В кино она видела, как осведомителей отвозили за город, вроде как на прогулку. В его глазах — она просто осведомитель.
— Нет, у тебя был выбор, — сказал он. — Ты могла сказать мне. Ты могла...
— Я говорю тебе сейчас.
— Только потому, что я уже знаю!
— Я и так собиралась тебе сказать.
Она не знала, правду она говорит или нет.
Он задавался тем же вопросом.
— Ты понимаешь, что я могу приказать убить тебя в любую минуту? — спросил он.
Значит, сам он убивать ее не собирается. Но это вовсе не исключает возможности, что он везет ее в миленькое местечко в Коннектикуте, где парочка веселых мордоворотов давно уже ждет с веревками и бензиновыми пилами в руках.
— Не думаю, что ты это сделаешь, — сказала она.
— В любую минуту! — повторил он и, сняв правую руку с руля, щелкнул пальцами. Он до сих пор ни разу не взглянул на нее, только на дорогу. — Осведомительница! Стукачка! Ты знаешь, как мы поступаем со стукачами?
Потом он надолго замолчал, прикидывая, где можно свернуть с Брукнер-шоссе на какую-нибудь боковую улочку. Минуты через три он отыскал нужный поворот, проехал мимо дизельной заправочной станции и вскоре оказался на залитой солнцем улочке, по обеим сторонам которой тянулись хилые деревца и чистенькие белые домишки. В конце улицы виднелся незастроенный участок, обнесенный забором с пропущенной поверху колючей проволокой. За забором высилась груда ржавых и битых машин. Вокруг не было ни души. Эндрю подъехал к забору и выключил двигатель. На улице царила тишина, нарушаемая только гулом машин, доносившимся с шоссе. Наконец он повернулся к ней.
— На тебе есть «жучки»? — спросил он.
— Нет.
Она до сих пор не сняла темные очки. Он не мог видеть ее глаз.
— Сними очки, — приказал он.
Она повиновалась. Открыла сумочку и положила очки в футляр.