— Вот как? И во сколько же вы оцениваете свои машины? — еще раз смерив взглядом почти полный аналог советского мобилизационного танка Т-34 образца 1932 года, поинтересовался монарх.
— Без учета цены вооружения и комплекта брони, поставка которых возможна с казенных заводов, выходит не менее пятнадцати тысяч рублей ассигнациями за танк при одновременном заказе не менее одной тысячи штук. Года за четыре мы сможем произвести подобное количество на наших заводах в Петрограде и Нижнем Новгороде. Про возможную цену брони с пулеметом, увы, ничего сказать не могу, — развел руками Михаил. — Это уже епархия Главного Военно-Технического Управления. На сколько договорятся с казенными заводами, во столько танк и выйдет, в конечном итоге для государства.
— А сколько вы попросите за тяжелый танк, если выйдет закупить у англичан лицензию на потребный двигатель? — все же проявил страсть к гигантизму Николай II.
— Учитывая то, что нам сейчас один только мотор обходится в полста тысяч рублей, не менее полутора сотен тысяч, ваше величество. Опять же, без учета цены вооружения с броней. Но только при заказе от сотни штук и только после того, как конструкция все же будет доведена до ума…
Как впоследствии отмечали в своих мемуарах участники тех событий, именно эта беседа самодержца с нижегородским заводчиком дала начало зарождению полноценной отечественной танкостроительной отрасли, продукция которой довольно скоро нашла немало покупателей, не смотря на все бюрократический дрязги, столь любимые чиновниками разных мастей и генералами ГВТУ. Вот только прежде свое очередное слово в деле отстаивания интересов государства российского вновь сказала авиация.
Эпилог
Не случившееся в этом ходе истории продолжение великой войны на протяжении еще целого года изрядно поспособствовало серьезным изменениям в дальнейшей жизни государств. Слишком уж великие суммы были потрачены основными участниками боевых действий именно в 1918 году, когда на полную мощность вышли многочисленные заводы, сумевшие выдать за 12 месяцев труда больше продукции, чем за все предыдущие годы войны. За этот же срок более чем вдвое возросли долги всех стран своим внешним кредиторам. В новых же реалиях последнего как раз не произошло, позволив победителям и проигравшим, пусть даже с немалым напряжением сил, но постепенно расплачиваться по возникшим обязательствам.
Платила и Россия. Благо с 1918 по 1921 года биржевая цена на пшеницу держалась втрое большей, нежели была до войны. И это в золотых рублях! С учетом же более чем троекратного ослабления ассигнационного рубля, на протяжении указанных лет казна получала от экспортных поставок злаков вшестеро больше бумажных денег, которыми и поспешила закрыть немалую часть внутренних долгов, пока по ним не наступил срок выплаты процентов. Шутка ли! Вместо прежних полуторамиллиардных ежегодных поступлений, на протяжении 3-х лет в доходную часть бюджета шло не менее восьми с половиной миллиардов. Не говоря уже о прочих источниках дохода. Но, как всегда, расплачиваться за очередное экономическое чудо пришлось простому народу, чья продовольственная корзина подорожала почти в 5 раз при двух-, трехкратном росте заработной платы. Да к тому же бывшие держатели облигаций понесли огромные потери, получив на руки, как минимум, вдвое, а где и втрое, обесценившиеся деньги.
Однако, может быть впервые, последующий шаг Министерства финансов пошел на пользу населению. По закрытию почти 10 миллиардов внутреннего долга, Государственный банк уже в 1923 году изъял из обращения четыре миллиарда рублей ассигнациями, выданных некогда казне под облигации. То есть те самые деньги, что государство одолжило самому себе. Конечно, это не вернуло довоенное соотношение золотого и бумажного рубля, однако вдвое укрепило последний по отношению к мировым валютам, что стало немаловажным фактом при выплате внешних долгов. Заодно вдвое подешевели товары на внутреннем рынке, сделав их менее конкурентоспособными на внешнем, но более доступными для своих же граждан. Оставалось только погасить в пользу Великобритании и Франции почти 1 миллиард фунтов стерлингов, что виделось возможным сделать в течение ближайших 25 лет мира и развития, но тут случилось разом несколько событий.
Изрядно обиженные на союзников японцы, за которых великие державы решили слишком многое на закулисных встречах Парижской мирной конференции, не стали следовать навязанным им требованиям. Что полиция, что военная миссия, что японская вооруженная охрана железных дорог, остались на территории Маньчжурии, проигнорировав тот факт, что наступило 15 марта 1923 года — день окончания срока аренды Россией китайских территорий, владение над которыми отошли Японии еще 18 лет назад.
Возможно, возникшую напряженную ситуацию удалось бы разрешить мирным путем, но случившееся 1 сентября 1923 года сильнейшее землетрясение нанесло нокаутирующий удар стагнирующей экономике Страны восходящего солнца. По окончательным оценкам выходило, что общий причиненный катаклизмом ущерб превышал два годовых бюджета островного государства. Естественно, погрязшая в социальных, политических и экономических проблемах страна нуждалась в огромных капиталах, взять которые виделось возможным лишь в Китае, как путем экспансии на его рынок, так и путем эксплуатации его территорий, которые прежде следовало закрепить за собой. Вот только конкуренты не спали. Еще в 1922 году японцев вынудили подписать соглашение о возвращении Китаю земель в провинции Шаньдунь и железной дороги Циндао-Цзинань, которые прежде являлись собственностью Германской империи. И вот теперь их гнали из Маньчжурии, фактически растоптав все достижения трех войн, в которых именно Япония выходила победителем. Спустить такое на тормозах японское общество уже не могло.
Подливал бензина в разгорающийся костер грядущего противостояния и Николай II, увидевший отличную возможность отомстить за былые обиды и поражения. Так уже в конце октября японскому послу было вручено ультимативное требование о выводе военных и полицейских сил Японии со всей территории Китая, а также добровольном возврате Российской империи отторгнутой ранее южной части Сахалина. Да, со стороны подобный ход выглядел, как избиение лежачего. Но ведь в политике это был излюбленный всеми способ решения собственных проблем за счет другого. Проблем же хватало у всех. Россия не являлась исключением. Спустя пять лет восстановления экономики в российском обществе успели позабыть о выдранной зубами победе. На предприятиях и улицах крупнейших городов все чаще стали раздаваться призывы пойти по пути Германской и Китайской республик — то есть избавиться от монархического строя. Повторять же былые ошибки монарх не желал, а потому срочно требовалось продемонстрировать величие империи руководимой мудрым правителем. Тут требовалась маленькая победоносная война, в которой не пришлось бы вновь терять сотни тысяч солдат и офицеров. И катящаяся под уклон Япония смотрелась в этом плане отличной жертвой. К тому же месть еще никто не отменял.
Ну а окончательное низложение последнего китайского императора — Айсиньгёро Пу И, с изгнанием того из Запретного города, имевшее место быть в начале 1924 года, вообще стало настоящим подарком для замыслов его российского «собрата». Ведь не воспользоваться последним представителем маньчжурской правящей династии для защиты русских интересов на Дальнем востоке являлось самым настоящим преступлением. Так уже 18 августа 1924 года Пу И вместе с супругой прибыли в город Фэнтянь, более известный русским как Мукден, в котором он и объявил на весь мир о появлении Великой Маньчжурской империи, чему не оказались рады, ни китайцы, ни японцы, ни европейцы. Ведь всем было четко ясно, кому отныне должны были достаться одни из наиболее богатых территорий погрязшей в гражданской войне Китайской республики. Мир замер на пороге нового противостояния.