Но я видел, что принц все свое природное упрямство использует для того, чтобы переносить страдания, что он отказывается поддаваться страху, избегает впадать в уныние или погружаться в молчание, как делал это в первые дни нашего путешествия. Если бы заклятие можно было разрушить одной лишь силой воли, он сделал бы это. Но, по крайней мере, принц снова чувствовал себя в бою. Он снова стал собой и снова начал интересоваться нашими планами.
Но для нас безопаснее было не посвящать его в них. Так считали Хоффид и Катрин. Однако меня по-прежнему тревожило ощущение, что принц сыграет не последнюю роль во Второй Битве, я только не знал, что это будет за роль. Его феднах продолжал сиять посреди обломков души, подобный хрустальному кубку, чудом сохранившемуся в разрушенной врагами деревне.
Но Александр сам дошел до сути. Мы устроились на ночлег недалеко от Авенхара в лощине, лишенной растительности. Принц и я уже успели совершить пробежку под звездным небом в сторону городских ворот и обратно и теперь сидели, поглощая кроликов, которых Катрин приготовила, пока мы тренировались.
- Значит, ты снова обрел свои крылья? - спросил он.
Я вздрогнул.
- О чем это вы? - Я был уверен, что он так и не поверил изображению на ковре... и тому, что я сказал ему. Он засмеялся:
- Ты так и не начал говорить то, что на самом деле думаешь. Но я и сам понял за эти дни. Ты страшно обеспокоен, но сохраняешь хладнокровие, которое обусловлено не просто упрямством. Я уже успел заметить, что ты потрясающий воин... даже если не принимать во внимание магию и все прочее. Ты и дальше собираешься отпираться?
- Я не могу... хочу сказать... - ах как не хотелось рассказывать ему сейчас... когда я взволнованный и смущенный, - это случается только там, где я сражаюсь...
Я рассказал ему все. О Воротах и битвах с демонами. О ночи, когда мне было восемнадцать и я вел самую тяжелую битву в моей жизни. О ночи, когда я понял, что я каэр гвиллин, крылатый защитник, старинная легенда, которую считали просто красивой сказкой. Я рассказал ему о вере Галадона в то, что моя мелидда пережила Обряды Балтара, и о долгих ночах, проведенных в тренировках, пока Александр спал. Я рассказал ему и о последнем сражении, которое я видел, о последнем предательстве Риса и Исанны.
Катрин готова была меня убить за мои рассказы. Она все время перебивала меня, требуя, чтобы я замолчал, и называя идиотом. Но, едва начав, я уже не мог остановиться.
Александр сделал из сказанного свой вывод:
- Значит, эта твоя бывшая возлюбленная создаст... поле боя... в голове Каставана, а твой драгоценный друг встретится там с Повелителем Демонов, возможно, самым могущественным из когда-либо существовавших. Демоны победят и сделают с келидцами все, что им захочется, они также начнут использовать заклятия, подобные тому, что сводит меня с ума, чтобы свершить и с моей Империей все, что им захочется. А ты собираешься проникнуть туда через черный ход, распустить крылья, не дать себя убить и при этом сорвать их планы.
- Именно так, хотя звучит несколько странно. - Я допивал остатки вина, мечтая, чтобы у меня был еще полный стакан. Возможно, тогда бы этот план казался мне более разумным.
- "Странно" - это не то слово, которое я бы употребил. - Он лежал на траве, опираясь на локоть. - Но даже если ты каким-то чудом победишь, келидцы от этого не погибнут. А из того, что ты мне рассказал, ясно, что от долгого общения с демонами нравы келидцев сильно упали. Так?
- Да.
- Значит, во всех наших крупных городах у нас окажется огромное число келидцев, уверенных, что они должны воевать, чтобы получить то, что они собирались захватить магией.
Я не знал, что произойдет после сражения. Обычно изгнания демонов было достаточно.
- Я должен предупредить... - Александр не смог продолжать. Он вздрогнул и перевернулся на четвереньки. Его тело превратилось в немыслимое слияние зверя и человека. Воздух накалился от исходящего от его колеблющегося тела жара. Но после пяти минут борьбы и стонов, стонов, а не звериного рыка, контуры шенгара исчезли, он снова стал собой. Он сам остановил действие заклятия.
Александр сел, пот градом катил с него, он устало прикрывал глаза, стараясь вспомнить, на чем прервался наш разговор:
- Я должен предупредить их, но, будь все проклято, я понятия не имею как. После смерти Дмитрия никто не станет меня слушать. Велдар был его другом. Зарракат уговорил его стать ликаем для его сына. Меззран всегда советовался с ним. На севере ни один из маршалов не станет меня слушать.
Я не подал виду, насколько поражен силой его воли, и постарался проследить за его мыслью.
- Ни один из них не поддержит вас? Ни один из тех, чье влияние достаточно сильно, не сможет поставить нужды королевства выше личного горя?
- Кирил сделает все, что сможет... если я сумею его убедить выслушать меня, прежде чем он всадит мне в горло нож, мстя за смерть Дмитрия. Но он имеет власть только над гарнизоном Парнифора. Я в хороших отношениях с несколькими маршалами на юге и востоке, только они слишком далеко.
- Мы вот-вот въедем в Авенхар. Леди Лидия передаст письмо, если только вы поймете, кому следует его отправить.
- Лидия... - Александр провел рукой по лицу, вытирая пот. - Ее отец наиболее уважаемый стратег Двадцатки. Он имеет большое влияние. В Загаде. Влияние на отца. Кто-то говорил, что он очень ценит меня, недаром он решил выдать за меня свою дочь, едва она родилась. - Принц прищурился. - Но сделает ли она это? Между нами нет большой любви, если ты заметил.
- Я считаю, что нет более надежного человека для подобного поручения.
Мне необходимы были письменные принадлежности. У Хоффида была книга, в которую он записывал свои наблюдения над природой: записи о птицах и зверях, об их повадках, о погоде, о ландшафте, о движении звезд. Благодаря этим заметкам он получал более полное понимание происходящих в природе процессов. Их использовали другие, имеющие мелидду, для создания новых заклятий.
Я вырвал из его книги несколько чистых листов, взял перо и чернила, а Александр продиктовал указания, адресованные военачальникам, о том, как можно подготовиться к серьезной войне за какие-то десять дней. Я сказал, что отправлюсь в Авенхар и передам письмо Лидии. Катрин и Хоффид яростно протестовали, когда я сел у костра и начал стричь волосы.