Даже беглое рассмотрение трех работ Леонова, обеих редакций «Вора» и «Пирамиды! Позволяет обнаружить важное типологическое родство романов не только в общем комплексе идей, философских интересов и творческих задач писателя, но в принципах построения характеров и конфликтов, в мировоззренческих поисках персонажей, в композиционных решениях, что дает основание выделить эти произведения как координаты творческой эволюции Леонова в целом. Не говоря о том, что обращает на себя внимание в первую очередь: за шестьдесят лет, разделяющих романы «Вор» времен НЭПа и «Пирамида», точка зрения Леонова на вопросы: о месте России в перспективе глобального и исторического развития, о значении прогресса в судьбах человечества – позитивное или деструктивное начало несет в себе этот процесс, – на крайне сложный и не до конца проясненный автором онтологический вопрос об отношениях человека с Богом и с самим собой – считает ли человек себя неотторжимой частицей народа, среди которого живет, либо «личность» имеет право существовать вне законов окружающего его общества, о соотношении Добра и Зла как составляющих полярно заряженного целого, – смещалось от абстрактного гуманизма в «Воре» первой редакции к идеологической акцентированности – во второй, и, наконец, в «Пирамиде» была сфокусирована на проблеме утраты православных ценностей целой генерацией русского народа.
Исследователь, пытающийся сегодня обобщить творчество Леонова, оказывается в положении двойственном. С одной стороны, перед ним стилистически выверенные и идеологически выхолощенные конъюнктурные произведения великолепного ремесленника советской эпохи, произведения которого ныне вряд ли заинтересуют читателя, с другой – три философские книги писателя, так до конца и не понятого современниками, писателя, которого проще было бы обвинить в эпигонстве, назвав «плохим Достоевским», чем разобраться в цепи его размышлений над проблемами, казавшимися утопическими в ХIХ веке, а в ХХ на практике определявшими судьбы сотен миллионов людей и целых стран. В частности, одна из таких идей – это идея о соотношении христианства и коммунизма в русском обществе и воздействии двух, с одной стороны, противоположных (имеются ввиду способы их воплощения в реальной жизни людей), с другой – схожи в своих конечных нравственных задачах влияния на души соотечественников. Так в чем же трагедия Леонова как писателя? В том, что ему приходилось сознательно размениваться свое творчество на преходящие ценности, пером укрепляя веру современников в правильности выбранного страной исторического пути, либо в том, что читателю так и остались чужды его размышления в произведениях, которые Леонов считал основными в своем творчестве?
Уже в одном из первых произведений Леонова, в «Барсуках», в притче о «Неистовом Калафате» намечена сквозная тема творчества писателя – вечный спор человека с Богом. Библейская история о строительстве Вавилонской башни, дабы люди сравнялись в величии со своим творцом, и известный финал их горделивых устремлений становиться краеугольным камнем философских исканий автора «Барсуков». Эту тему венчает «конус» последнего романа – вставное произведение Вадима Лоскутова о строительстве памятника Вождю. И если в 90-е годы двадцатого столетия современники писателя могли воочию убедиться в тщете человеческих усилий построить «райскую житуху» без Христа и гения, то 20-е годы истории России лишь обнажили многие, тогда казавшиеся спорными, вопросы, рассматриваемые Леоновым в следующем после «Барсуков» романе «Вор». А именно – возможно ли за десятилетие перестроить сознание человека, являющегося малой частицей своего народа, чью культуру питает многовековая история русского православия.
Первая редакция романа «Вор» появилась в 1927 году на страницах журнала «Красная новь», и сразу после публикации попала в поле зрения критики, почти единодушно оценившей связь романа «Вор» с творческим наследием Ф. М. Достоевского.
Однако во время публикации «Вора» на смену романам и повестям, написанным под впечатлением от рассказов непосредственных участников революционных и военных событий, появились социально-исторические эпопеи: два тома «Жизни Клима Самгина» М. Горького (1926 – 1928), первая книга «Тихого Дона» М. Шолохова (1928). На фоне эпических картин эпохи интеллектуальная картина этой же эпохи, выписанная в «Воре» (вопросы взаимоотношения «живого человека» со средой, размышления о дальнейшем пути развития России и о необходимости бережного отношения к культурному наследию нации, наконец, вопрос о роли автора как индивидуальности, имеющий самостоятельный взгляд на творческий процесс), не могла быть воспринята критикой однозначно. Достаточно напомнить, что спор между литературными группировками, зачастую настроенными весьма радикально, о дальнейшем развитии революционного искусства в 20-е годы достиг наивысшего накала. Одни, как, например, питерской группы «Серапионовы братья», ратовали за отделение искусства от идеологии. Другие, как лидеры ЛЕФа, критиковали «Серапионовых братьев», принижали значение творческой индивидуальности писателя, критиковали пассивность и фатализм имажинистов, неоклассиков, считая их эпигонами декадентства. Теоретики группы «Перевал», созданной при журнале «Красная новь», где позже был опубликован «Вор», считали, что реализм – художественный метод, наиболее близкий задачам революционного искусства. Мнений и точек зрения было множество. Полемика достигла такой остроты, что 18 июня 1925 года ЦК РКПб приняло резолюцию «О политике партии в области художественной литературы», в которой говорилось, что пролетарская литература не может претендовать на гегемонию, а должна завоевать в творческом соревновании; новое искусство должно создаваться усилиями всех писателей – пролетарских, крестьянских, попутчиков.