Приступ произошел третьего.
Он был не таким, как предыдущие. Саня не почувствовал ауры. Он просто упал, упал со стула, когда мы ужинали. Судорог не было. Брат выронил вилку.
— Саня? — спросила я, поняла, что теряю его взгляд, и бросилась вокруг стола.
Ноги брата выпрямились, как тогда, в школьной столовой, и он упал мне на руки. Он снова был тяжелый и напряженный, я не могла его удержать и положила на пол. Потом бросилась за мобильником. Уже возвращаясь, набрала «03».
Я вернулась, наклонилась над Саней, и тут он схватил меня за руку. Мне страшно представить, чего ему стоило это движение, и я не понимаю, как он его сделал, потому что в тот момент он был слеп, совершенно слеп.
Брат оторвал мою руку от уха. От неожиданности я уронила телефон, услышала в трубке далекое бормотание диктора.
— Не звони им, — прошептал Саня.
Его дыхание сбилось, перешло в тихий всхлип.
— Я разрушаюсь. Веди меня к нему.
Я заплакала.
— Ты не ходишь, Саня.
— Тогда мы поползем, — ответил брат.
Я нажала на кнопку сброса вызова, пнула телефон. Он проехался по полу и исчез под плитой. Я подхватила Саню за плечи и потащила. На себя и вверх. У нас вощеный дощатый пол. Брат отлично скользил. Так мы добрались до прихожей.
— Ты не дойдешь, — задыхаясь, повторила я.
— Принеси моего волка, — попросил брат.
Я сходила наверх, нашла статуэтку. Днем Саня прятал ее в пыльном пространстве за монитором компьютера. Наверху, стоя посреди комнаты с волком в руках, я вдруг поняла, что снова тихо. Тихо, как во время последнего Саниного сна.
Бесконечная тишина.
Я отыскала рюкзак, бросила волка в него, сбежала вниз. Саня сидел там, где я его оставила, и ощупывал свои ноги.
— Я не чувствую равновесия, — с одышкой сказал он, — и не чувствую ног. Как Райли после последнего приступа.
— Руки чувствуешь? — спросила я.
— Да, — подтвердил брат.
— Тогда подними их вверх, — приказала я.
Он поднял. Я помогла ему одеть куртку. Возилась, как с маленьким, потом вытащила его на крыльцо. Было все так же тихо.
— Не туда, — еле слышно потребовал брат. — Прямо через участки. Как ходил он сам. Расстояние ничтожно. Нам надо перелезть всего три забора. Ты меня подсадишь.
— Нас кто-нибудь увидит, — сказала я.
— Там пустые дачи, — ответил Саня. — А вот на улице нас точно увидят.
Мне показалось, что я слышу в его задыхающемся шепоте досаду на мою тупость. На моих руках, дрожащий и слепой, висел мой брат, все еще мой брат, смелый и остроумный мальчик, который когда-то дразнил меня «Лиза-девочка».
Мы как-то добрались до забора. Вслед за нами, мимо сосен, на которых Саня собирался строить домик, протянулся смешной рыхлый след. Две самые глубокие борозды — от ног брата.
— И как тебя поднимать? — спросила я.
Вопрос был риторический, но Саня ответил.
— Спиной к забору, — сказал он. — Я попытаюсь упираться ногами.
У него получилось. Мы встали.
— Теперь переверни меня лицом, — приказал Саня.
Его ноги не ходили, перекручивались в дурацкую букву Х вместо того, чтобы переступать, как у нормального человека. И все же я его развернула. Пинками переставляла каждую его ногу. Один раз мы чуть не упали.
— И что теперь? — поинтересовалась я.
— Теперь я сам, — ответил брат.
И он это сделал. Выжал себя на руках, как когда-то это делал четырнадцатилетний здоровяк Дима. На пике подъема Саня наклонился вперед. Его безвольные ноги чуть было не ударили меня по лицу, потом нелепо взлетели вверх, и он исчез с той стороны. Я услышала глухой звук падения.
— Ты жив? — крикнула я.
Полезла за ним.
— Да, — слабо ответил брат. — Не наступи на меня.
Мне удалось выполнить его просьбу, хотя вокруг было темно.
Когда я дотащила брата до середины Диминого участка, пошел снег. Он начал падать тихими хлопьями, закружился в воздухе. Брат лежал. А я сидела в его изголовье на коленях и приходила в себя.
— А хорошо сейчас, — негромко сказал он. — Ведь правда хорошо. Хороший вечер.
— Давай дальше, — предложила я.
— Давай, — согласился Саня. — Время выходит.
И я потащила его дальше.
Мне казалось, что мы добирались до участка Валттери Лайне целую вечность. Но теперь я думаю, что это длилось всего пятнадцать или двадцать минут.