Конечно, адвокаты Лысенко могут сказать, что сам он факты не подтасовывал. Может быть, и так. Зато усердствовали другие. Как водится, вокруг фанатиков образуется пояс активистов, готовых предъявить любые «доказательства», лишь бы на то появилось желание. Лысенко таким желанием, как видим, страдал изначально. Оно стало его психологической установкой, едва он отведал вкус научных удач. Будь академик поскромнее в своих амбициях, терпим к мнениям других, самокритичен, то есть обладай он доступными нравственными качествами, не появились бы на его биографии сии смутные пятна. Но в той обстановке угодничества, архитектором которой он был, и прорастала лженаука, лысенковщина. Вот его типичное убеждение: «Мне нужны только такие люди, которые получали бы, что мне надо».
Все это происходило в пору становления и первых успехов генетики. Но Лысенко не дрогнул перед такой наукой, с порога объявив ее лженаукой. По поводу законов наследственности у него тоже было особое мнение. Он сказал, будто и без единого эксперимента знает, что таких законов не было, нет и не будет. Все сходится: чрезвычайная влюбленность в свое доморощенное и воинственное неприятие идей других — несмываемые приметы лжеученого-фанатика.
Как явствует, причина, по которой фанатик начинает гнать бракованную науку, в недостающей нравственной крепости. Перевешивает соблазн предъявить желаемое за сущее. Между тем любому вполне доступны нормы и методы уберечь себя от скоротечных выводов, затягивающих в кривые переулки на дорогах научных исканий.
Обычно исследователь тщательно проверяет и перепроверяет результат эксперимента, теоретического вывода, ставит себе тысячу вопросов, обращается за критикой к коллегам, чтобы ощутить сопротивление новому и отточить эксперимент, доказательства. Э. Резерфорд продумал целую систему мер безопасности от ошибок. Подсчет данных опыта, имеющих статистический характер, он поручал студентам, которых не вводил в замысел эксперимента, а кривые по измеренным точкам проводили уже сотрудники, также не посвященные в характер ожидаемых результатов. Наконец составленные графики ложились на стол руководителю, который мог теперь, опираясь на бесстрастные чертежи, строить заключение.
Очевидно, возможны и другие контрольные ходы, было бы желание их делать и пуще того — к ним прислушиваться.
Клеймя Лысенко, надо показать еще одну причину, отчего он поставлял лженауку открытым текстом. Причина — в социально-политической обстановке, которая нагнеталась командными методами управления страной. Вот уж где меньше всего следует командовать, так это в науке, искусстве, вообще в творческих сферах.
Об эпохе сталинистского руководства не приходится говорить. Тогда вождь лично назначал, кому быть академиком, какие науки признавать, а какие отрицать как лженауку. Но и после него приемы обращения с учеными мало переменились. Когда, например, в 1964 году отделение общей биологии Академии наук Союза избрало академиком лысенковца Н. Нуждина, но общее собрание провалило (за него голосовало лишь 20 процентов), тогдашний Генсек Н. Хрущев объявил: «Нам не нужна академия, которая не подчиняется решениям ЦК».
Такая атмосфера благоприятствует рождению фанатиков и их перерастанию в лжеученых. С Лысенко соседствует О. Лепешинская, «доказавшая» факт восстановления живой клетки из размозженной на центрифуге клеточной ткани в бесструктурное месиво. На этих же дрожжах пророс Г. Бощьян, «открывший» возможность превращения неживого кристалла в живые организмы, прорастали и другие герои печального прошлого. Но прошло ли оно сполна?
Придадим теме несколько иной поворот. Лженаука тесно связана с так называемой оккультной наукой. Она допускает существование в космосе или в самом человеке скрытых сил, доступных пониманию только избранных. Поначалу в оккультный строй вошли алхимия, астрология, хиромантия (с ними еще встретимся), позднее сюда приобщили парапсихологию, филиппинское врачевание, эффекты ААЯ (аномальные атмосферные явления), НЛО и прочие события (кои еще ждут своего разговора).