Одни ученые, не тратя долгих слов, выносят поименованные ряды занятий и все, что связано (или кажется, что связано) с оккультными увлечениями, в раздел псевдоучений, призывая наглухо перекрыть им доступ в науку. Другие имеют более осторожные мнения: не следует заведомо, не учинив специального досмотра, объявлять одно ложью, а другое — истиной. Тем более запрещать какие-либо темы потому лишь, что кто-то считает их паранаукой.
Ясное дело, декретировать границы дозволенного бессмысленно. Наука нередко начинается даже и не с нуля, а, так сказать, с отрицательных значений. В свое время Н. Бор заметил: «Очень часто говорят о мистике в современной физике. В действительности речь идет по большей части о еще неясно сформулированных понятиях». Мы пытаемся именно на основе новых результатов «контролировать физику, чтобы не вводить никаких мистических элементов».
Оккультизм как раз и вырастает вблизи явлений, далеко не ясных науке, странных, толкуемых как мистическое и потому антинаучное. Запрет на эксперимент, на наблюдение, на поиск только подогревает ситуацию, плодит слухи и домысел. Очевидно, такие явления надобно исследовать. Пусть не подтвердятся гипотезы, скажем, телепатической связи, путешествующих «космических тарелок», кожного зрения, их изучение поможет не только снять ажиотаж, но и объяснить другие явления, а значит, углубить наши представления о мире. А. Мигдал высказывается решительно за изучение, например, телепатии, член-корреспондент В. Троицкий призывает заняться фиксированными аномальными событиями в атмосфере, о странных явлениях ведут разговор научные и особенно научно-популярные журналы, средства широкой информации.
Словом, лед раскололся. Но сколько убойных снарядов пущено по интересующимся феноменом «Д» (Джуны Давиташвили). Наиболее важные блюстители чистоты науки, вроде медицинского академика Н. Блохина, обвиняют экстрасенсов в знахарстве, а самые бдительные — даже «в пособничестве американскому империализму» (профессор И. Акулиничев). Но вот академик Ю. Гуляев в серии выверенных опытов доказывает, что приборы регистрируют повышение температуры тела в области бесконтактного массажа, проводимого Джуной, на целых три градуса. При этом сильнее нагреваются как раз пункты, соответствующие больным участкам. И достигается это не внушением Джуны, а благодаря излучению ее рук.
Так рассыпается предвзятость. Чего стоят после этого высокоученые неистовства запретителей? Правы те, кто советует руководствоваться в оценке аномальных процессов правилом «презумпции естественности» (своего рода аналог практикуемой в судопроизводстве «презумпции невиновности»). Это принципиальная допустимость того, что наблюдаемое явление имеет естественную природу, а вовсе не плод галлюцинации, иллюзий, самообмана. С другой стороны, разумно и такое правило: не науке доказывать ложность спорной идеи, но автору идеи — ее истинность.
Поэтому было бы опрометчиво чураться таинственного, отгораживая его бетоном запретов. Все загадочное надо изучать. Однако при одном условии: следует придерживаться правил игры, то есть оставаться честным.
Известно, что немало крупных естествоиспытателей принесли в разное время дань оккультным делам. В течение веков астрологию, например, усиленно культивировали как вполне пристойное занятие, и потому к ней приобщалось немало ученых (мы еще назовем их). Из глубины истории идет и увлечение алхимией, долгое время остававшейся попечительницей химического знания.
На рубеже двух последних столетий вспыхнуло внимание к парапсихологии, сохранившееся до сего дня. Ей отдали время такие умы, как французский психиатр П. Жаннэ, английские физики В. Крукс и В. Баррей, лауреат Нобелевской премии физиолог Ш. Рише (в последние годы — президент Парижской академии наук). Идея телепатического общения оказалась в поле внимания ряда наших выдающихся соотечественников, заинтриговав В. Бехтерева и К. Циолковского. А известный химик А. Бутлеров в сотрудничестве с писателем С. Аксаковым даже издавал журнал «Ребус», в котором находили приют телепаты и спириты.
Так, большие ученые оказались в плену больших оккультных страстей. Но разве повернется речь назвать их лжеучеными? Ибо никто из них не шел на обман или фабрикацию фактов, никто не страдал научным фанатизмом, способным вывести на путь лженаучных притязаний.
Возникает вопрос: почему Т. Лысенко, не отмеченный пристрастием к оккультным темам, считается лжеученым, а некоторые ученые, причастные к оккультизму, вокруг которого всегда водят хороводы темные личности, оставлены вне подозрений? Именно так. И демаркация проходит по острию нравственно-этических оценок. Честный исследователь, просто порядочный человек, сохраняющий порядочность и в делах науки, не может, чем бы он ни занимался, оказаться в ряду лжеученых. У него недостает для этого известных качеств, зато имеются с избытком такие, которые предохраняют от соблазна дешевой славы. И это существенно меняет подходы.