Подходя к месту нашей высадки, я с тревогой прислушивался. Опасался я: вдруг девушки затеют разборку меж собой прямо тут, на природе и что мне делать? Разнимать? Так если встряну, то плюх мне навешают с обеих сторон, и я же буду виноват. Конечно, я и без того виноват, но усугублять свою вину категорически не хотелось. И я решил, что если там будут какие-либо разборки, то я объявлюсь только в случае явного смертоубийства, а так, если они только покричат, то показываться не следует: пусть выпустят весь пар друг на друга, всё мне меньше достанется. Но все эти расчеты рухнули в одно мгновенье. На полянке стояла тишина. Я осторожно выглянул из кустов. Девушки мирно сидели рядом и что-то обсуждали вполголоса.
- Сговариваются! - вздохнул я. - Вот же я попал, так попал!
Но теперь сидеть в кустах смысла не было. Ничего не высидишь, кроме ещё больших неприятностей и я с широкой улыбкой, бодро вышел на полянку.
- Девочки, я нашел очень симпатичный домик и совсем недалеко отсюда. Переселяемся туда, а там уж и определимся, куда нам идти.
- А у домика есть хозяева? - совершенно игнорируя мою улыбку, холодно спросила Ирина.
- Нет, никого не видел, но домик чудесный. Конечно не такой чудесный, как тот, куда мы ехали, но тоже очень неплох. Пойдемте. Сейчас я соберу вещи...
Я навьючил на себя, сколько смог и когда с трудом распрямился, увидел что Ирина со Светой с сумочками через плечо уже стоят и всем своим видом показывают, что все ждут только меня.
- А...- протянул я, но Ирина перебила меня.
- Долго мы тебя ждать-то будем? Показывай дорогу!
Поняв, что помощи в переноске вещей мне не дождаться, я, покачиваясь на ходу от взваленного на себя груза, побрел вперед. Какой-нибудь подагрический дедушка, скрюченный ревматизмом, мучимый артритом и бурситом, не напрягаясь, обогнал бы меня. Девушки шли сзади за мной налегке. Никакой бурсит их не мучил, разве что мучила злость на меня, поскольку их яростные взгляды я ощущал прямо-таки затылком, но, тем не менее, в затылок они мне не дышали, и обгонять не собирались. И это тоже было понятно. Ведь если Света приготовилась к поездке за город и надела кроссовки, то Ирина, которая ни на какой пикник не собиралась, и просто видимо вышла за продуктами до супермаркета, само собой надела туфельки на каблуках и не маленьких, чтобы покрасоваться перед окружающими. И вот теперь эти каблуки ее здорово тормозили.
"А вот нечего перед всеми на каблуках разгуливать!" - я даже позволил себе слегка позлорадствовать, но конечно про себя.
"Меня там не ожидалось, а она, тем не менее, решила ножки свои продемонстрировать всем желающим! Вот и попала!" - размышлял я, неторопливо переставляя ноги, и размышления эти в немалой степени отвлекали от давящего на плечи груза. И тут вдруг раздался короткий вскрик сзади. Я мгновенно скинул в мох всё навьюченное на себя барахло и резко развернулся.
"Так и есть подвернула ногу!"
Только вот подвернула ногу вовсе не Ирина на своих шпильках, как можно было бы предположить. На кочке, морщась от боли, сидела, держась за ногу, Света и раздраженно смотрела на меня.
- Что случилось? - спросил я, и как тут же выяснилось, глупее вопроса я задать не мог. Мне было немедленно сообщено язвительным тоном, что она, Света, ушибла свое любимое правое колено вот об эту кочку, которая на самом деле не кочка, а камень, прикидывающийся кочкой, а поскольку колено и так уже болело, после того раза с мангалом в машине...
- Ты ведь помнишь, Вадим!?
То просто она, Света, не говорила об этом, чтобы не усугублять и без того непростое положение. Но теперь колено болит очень сильно, и ступать на него больно.
Света привстала и попробовала опереться на ушибленную ногу, и снова со стоном повалилась обратно на мох.
Я торопливо вытащил топор и ринулся к тонкой, молодой березке неподалеку, каким-то образом выросшей в сосновом лесу.
- Вот! - сказал я Свете, вручая ей вырубленный березовый посох. - Опирайся на него и иди себе потихоньку, тут недалеко осталось. Вон тот малинник пройти, а там уже недалеко будет