— Пойдём, покажу тебе наш домик?
Юцин утёрла слёзы. Словно освободившись от тяжкого груза, она как ни в чём не бывало широко улыбнулась. Отправив обратно в мешок миску и чайник, она, казалось, была готова прямо сейчас покорять вершину горы.
— Ты иди, — отозвалась Цайхуа. — Приведу в порядок последние полки и найду тебя. Возьми с собой мою книгу. И… Спасибо за ужин.
— Тебе спасибо, что заступилась.
***
В библиотеке потемнело, когда Цайхуа закончила с уборкой. Теперь полумрак казался вполне осязаемым. И хотя он скрывал от придирчивого взгляда всю чистоту, которую девушка старательно здесь наводила с утра, она всё равно ощущала, что это место стало другим. Будто бы дряхлой, забытой всеми вещице подарили новую жизнь.
Подняв с пола одежды школы Чэнсянь, она окинула их скептическим взглядом: ненавистный ей жёлтый цвет, подол до пят и рукава, длиннющие и белые. Выйдешь на улицу — тут же запачкаешь. И если золото верхней одежды она бы смогла ещё как-то принять, то с этой ужасной длиной она не хочет мириться. Запутаться в ткани и свалиться на радость врагу — так себе удовльствие. Интересно, что будет, если продолжить ходить в своей чёрной одежде?
Она последний раз взглянула на полки и, вздохнув устало, но очень счастливо, наконец-то покинула стены бамбуковой библиотеки.
Прохладные сумерки опустились на рощу, и небо, без единого облачка, уже разделилось на две половины. Светло-голубую, практически белую, и иссиня-чёрную, где начинали мерцать равнодушные звёзды. Ночь неторопливо вступала в права. Завтра её ждёт новый день. И завтра она займётся боевыми искусствами.
Обогнув библиотеку по узкой тропинке, мимо Лу Цайхуа прошла группа парней. Они весело о чём-то болтали, кто-то непрерывно смеялся и только один из них скромно держался поодаль. Кажется, это был обидчик Юцин. Заведя руки за спину, юноша изредка отвечал на вопросы ребят и продолжал смотреть себе под ноги.
Цайхуа не была бы собой, если б отказалась от нелепой идеи проследить за парнями. Что-то подсказывало: ей непременно представится шанс отомстить, а в таких ситуациях она доверяла своей интуиции больше, чем разуму.
Тропинка вывела её к колодцу, где помимо учеников школы Чэнсянь веселились приглашённые ученики других школ. Она поняла это по аккуратным стопкам одежд разных цветов, разложенных около густого кустарника.
Парни, по пояс раздетые, в одном нижнем белье, привычно совершали омовение. Пространство вокруг заполняли их весёлые крики. Обливая друг друга водой, они хвастались новыми техниками, рельефом накаченных мышц и даже оружием. Сейчас они могли позабыть обо всём. В краткий миг уходящего вечера они являлись обычными юношами, свободными от правил хорошего тона. Излишняя вежливость их больше не сковывала.
Сгорая от стыда, Лу Цайхуа следила за тем, как тот самый парень медленно снимает с себя облачение. Коварный замысел мгновенно назрел в её голове, и она не могла позволить себе ошибиться. Она должна знать, куда он положит одежду.
Когда обидчик Юцин слился с толпой, просветлённая, то и дело оглядываясь, незаметно проскользнула к кустам. Действовать приходилось стремительно: на раздумья просто нет времени.
В момент, когда своими новыми одеждами она заменила чужие, девушка ощутила на себе чей-то пристальный взгляд. Стоило ей поднять голову, как Цайхуа встретилась глазами с Шанъяо. И покраснела. Кажется, первый раз в жизни.
Приподнятые брови вместе с лукавой улыбкой подчёркивали удивление парня, придавали лицу его оттенок лёгкой насмешки. Его мокрые волосы, обычно торчащие в разные стороны, сейчас были удивительно ровными и потемневшими на несколько тонов. По голому рельефному телу сбегали струйки воды. В сгущающихся сумерках такой Шанъяо казался совершенно другим человеком. Прекрасным незнакомцем, спустившимся с небес.
Лу Цайхуа отчаянно старалась смотреть ему прямо в глаза. В смешливые глаза оттенка карамельных леденцов, какие покупал ей наставник. Только бы не скользнуть взглядом вниз. Даже на цунь.
Приставив к губам указательный палец, она отчаянно замотала головой из стороны в сторону.
Хоть бы не выдал!
Щёки пылали подобно майским кострам.
Примечание автора:
澹 (Дан) — тихий, спокойный.
公义 (Гунъи) — правосудие.
Цзяоцзы (китайские пельмени) — название пельменей звучит так же, как и фраза «проводы старого и встреча нового». Ну вы поняли, да, какой я смысл в это вложила?)
寸 (Цунь) — 3⅓ см.
Глава 10. Обнажена в бою душа воина, всплывают наружу все тайные помыслы
Ветви старого дерева по-прежнему стремились достать до самых небес, скользнуть холодными листьями по звёздной дороге, слизнуть с её поверхности остатки ночных облаков. Старое дерево знало: тусклый свет звёзд не вернёт ему юность, не заставит цветы его вновь распуститься. Пусть так, но оно упорно продолжит тянуться к источнику света. Звёзды ли это, жгучее солнце, холодный ли диск безликой луны. Отвернуться от них — всё равно, что смириться с неизбежной погибелью.
Тай Циньюэ прислонила ладони к шершавой коре. Покрытый сетью замшелых морщин, ствол дерева казался надёжным и капельку тёплым. Быть может потому, что много лет подряд он бережно вбирал в себя её воспоминания. Быть может потому, что ей самой хотелось в это верить. Неизменным оставалось одно: они оба не способны вернуться к весне своей жизни.
Невозможно повернуть время вспять. Как старому дереву не зацвести буйным цветом, так и Циньюэ больше не увидеть родных. Злая судьба разлучила их всех, невидимой костлявой рукой развела по разным мирам, оставив в душе бесконечный поток сожаления. А ведь всё могло сложиться иначе…
Женщина стояла недвижно, вместе с ней замерло само время. Перед мысленным взором мелькали открытые лица новоприбывших учеников школы Чэнсянь. Пока ещё слишком наивные, каждым движением мимики они навевали мысли о прошлом.
Ощущение юности, давно забытое и мимолётное, коснулось её сердца лишь с тем, чтобы причинить ещё больше страданий. Когда-то и она была такой же. Искренне верящей в то, что однажды все демоны мира падут от её беспощадной руки. Она сражалась со злом как могла, истязала себя тренировками в попытке хотя бы приблизиться к тому необычайному таланту, каким обладали её мать и сестра. Но однажды она поняла. Перед лицом самой смерти ни одно достижение не имеет значения. Равнодушная смерть не заботится выбором. Она забирает и слабых, и сильных, стариков и детей. Лишь вопрос времени, когда распрощаешься с жизнью и ты.
Выросшее на горном выступе старое дерево не чувствовало себя одиноким. Оно жило ради этих коротких ночей, когда женщина в белом приходила к нему делиться своими тревогами. На крохотном клочке земли нашлось место и ей, такой же уставшей, но отчаянно жаждущей жить. Дерево верило: пока в этом мире хоть кто-то нуждается в нём, оно не может позволить себе умереть. До тех пор, пока у него есть собеседник, существование его наполнено смыслом.
Тай Циньюэ присела у могилы сестры. Свесив ноги над пропастью, она прислонилась спиной к стволу старого дерева.
Горный выступ бесстрастно парит над океаном седых облаков. Их очертания небрежно размазаны по воздуху ветром. Играючи он изменяет их форму, и те, подчинившись его шаловливым порывам, на время застывают в пространстве. Над головой простирается безбрежное небо. Спокойное и тихое место. В самый раз для вечного сна.
Младшая сестра во всём опережала Циньюэ. Из двух дочерей ей одной удалось смягчить жёсткое, закалённое потерями сердце отца. Одарённая редкой способностью схватывать всё на лету, Тай Минчжу была той, кому отец без колебаний завещал пост главы школы. Он безошибочно определил в ней талант и посвятил всю свою жизнь её обучению. На Циньюэ у него не оставалось времени. А после смерти жены отец окончательно забросил воспитание своей старшей дочери: отправил её в школу Чуньцзе на гору Лаошань и напрочь забыл о ней.
Так в совсем юном возрасте Циньюэ осталась одна. Воспоминания о матери согревали её по ночам, когда было особенно больно. Каждое мгновение, проведённое среди незнакомых людей, напоминало ей о собственной слабости, и каждый прожитый день воплощал собой её одиночество.