— А у меня есть выбор?
Голос Чэньсина звучит слишком ровно, чтобы понять, что он чувствует. И это заставляет девушку забеспокоиться вновь.
Меч стремительно летит над рекой. В её зеркальной поверхности Лу Цайхуа видит события, о которых предпочла бы забыть. Юноша в алом прижимается к девушке в чёрном, и та, не в силах справиться с охватившим её пламенем чувств, полностью им отдаётся.
Воспоминания настолько отчётливы, что Цайхуа теряет связь с реальностью. Наваждение длится мгновение, но этого достаточно, чтобы девушка, потеряв равновесие, неловко качнулась и…
Чэньсин не даёт ей упасть. Снова оказавшись в плену его жарких объятий, просветлённая испуганно замечает, как её тело начинает гореть. Цайхуа не обращает внимания на смех просветлённого. Всё, чего она хочет, — поскорее спуститься с меча и убежать от этого парня и связанных с ним переживаний.
К счастью, долго ждать не пришлось. Преодолев ещё несколько чжанов, оружие медленно спланировало к расположенному на холме домику. Со всех сторон окружённый густым хвойным лесом он напоминал одинокого странника, что утратил надежду отыскать нужный путь. Покатая крыша его сплошь поросла мхом, у крыльца примостился самодельный очаг.
Хотя внешний вид хижины не вызвал ничего, кроме жалости, внутри она оказалась довольно уютной и чистой. Единственная комната была разделена ширмой на зоны: большую, предназначенную для работы и отдыха, и маленькую, где стояла огромная деревянная бочка.
— Здесь живёт тот, кто отвечает за снабжение школы? — осведомилась Лу Цайхуа.
— Здесь живу я.
Просветлённая потеряла дар речи. Беспомощно оглянувшись по сторонам, она на всякий случай отступила к двери.
— Тогда зачем ты меня сюда притащил? Мне же нужно сходить за одеждой.
Чэньсин не торопился с ответом. Открыв дверцы шкафа, он достал из него стопку алых одежд и только затем произнёс:
— Нет необходимости.
Глаза просветлённого лучились особенным светом, когда он отдавал одеяния девушке. Уголки его губ приподнялись в смущённой улыбке, во взгляде промелькнула робкая радость.
— Я носил их, когда мне было пятнадцать. Думаю, тебе будут как раз. Не беспокойся, они чистые.
Оставив растерянную Лу Цайхуа наедине с её сумбурными мыслями, парень вышел из дома.
И что это было?
В последнее время Чэньсин вёл себя, как её близкий друг. И хотя Цайхуа успела привыкнуть к тому, что в нужный момент он всегда приходит на помощь, чрезмерная забота с его стороны сбила девушку с толку. В прочем, это ей не помешало обрадоваться. Ещё в школе Чэнсянь она поняла, насколько приятно носить одежды Чэньсина. Теперь же Лу Цайхуа сможет ходить в них всегда.
Переодевшись, она осмотрелась в поисках зеркала. Увы, кроме кровати, стола, размещённого у резного окна, расписанного хризантемами шкафа и стеллажа в помещении ничего больше не было.
Внимание просветлённой вдруг привлёк портрет незнакомого юноши, притаившийся на полке за палочками благовоний. Вьющаяся длинная чёлка обрамляла лицо, изящное и одухотворённое, серые глаза полнились нежностью. Окружённый ореолом любви и печали, он напоминал божество. Слишком светлое для мира, который успел причинить ему боль.
Завороженная его красотой Лу Цайхуа не сразу заметила покоившиеся рядом с портретом письмо и осколки меча. Пожелтевший конверт был запечатан при помощи незнакомой ей техники, а один из осколков ржавым налётом покрывала засохшая кровь. Когда она потянула к ним руку, фрагменты клинка вспыхнули мягким мерцающим светом.
В тот же миг чьи-то пальцы перехватили запястье. Чэньсин снова подобрался к ней незаметно.
— Не трогай.
Любопытство Лу Цайхуа мгновенно угасло, стоило ей уловить в голосе юноши болезненные нотки. Возможно, этот меч для него многое значил, поэтому она не решилась спросить, почему он вдруг засиял. И хотя девушка не хотела бередить душевные раны Чэньсина, она не могла не указать на портрет:
— Это…?
— Это Лао Тяньшу.
Пребывание у лика наставника, казалось, причиняло ему невыносимую боль. Словно не желая её больше испытывать, он потянул просветлённую к выходу:
— Идём, ты голодная со вчерашнего дня.
Все эти годы Чэньсин жил ради Лао Тяньшу. Обучение в Ли, визиты на соседние горы и даже развитие навыков приготовления пищи — всё это было нужно ему, чтобы научиться защищать и заботиться о Лао Тяньшу, когда тот вернётся.
Восемнадцать лет пролетели, как миг, а наставник по-прежнему не напоминал о себе. И пусть Чэньсин верил в его возвращение, в душе, точно колючий сорняк, проросло ощущение собственной бесполезности. Без Тяньшу всё становилось бессмысленным. Никому не было дела, насколько искусный воин Чэньсин и хорошо ли он умеет готовить.
С тех пор как наставник погиб, в нём никто не нуждался. И только рядом с Лу Цайхуа он вновь смог почувствовать себя нужным и значимым.
Усадив просветлённую на крыльцо, парень поставил ей на колени поднос с довольно внушительной миской лапши. В его алых одеждах, взъерошенная и немного растерянная, она вызывала в Чэньсине желание спрятать её от целого мира, защитить от всех возможных опасностей.
Ещё толком не сознав свои чувства, он наслаждался их пьянящим теплом. Впервые за долгие годы на сердце Чэньсина стало легко и спокойно.
— А почему не в столовой? — с набитым ртом поинтересовалась Лу Цайхуа.
— А тебе что, не нравится?
— Нравится, нравится, — поспешила заверить его просветлённая. — Просто спросила.
И лишь когда она закончила трапезу, Чэньсин наконец-то ответил:
— Не доверяю местной еде. И тебе не советую.
После обеда девушка спустилась с холма, чтобы найти уединённое место для тренировки. Убедившись, что поблизости нет домов просветлённых, она расположилась в тени раскидистых сосен. Хвойный аромат действовал на неё успокаивающе, и уже после непродолжительной медитации Цайхуа смогла сосредоточиться полностью.
Свиток учителя Чжао был испещрён мелкими символами. Подобно хаотично расползшимся по поверхности насекомым, они не образовывали ровные строки, и чтобы понять их, девушке пришлось затратить немало усилий. Однако оно того стоило. С техникой, которую ей наказал разучить Лунху Чжао, она выйдет на новый этап совершенствования. Оставалось только её отработать.
Поднявшись с ковра сухой хвои, Цайхуа встала в стойку и закрыла глаза.
Ци тонкими нитями пронзает пространство вокруг. Границы тела стираются, и сеть духовных каналов находит своё продолжение в потоках внешней энергии. Нечто похожее она испытала, когда повторяла технику Мао Шуая. Но вместо того, чтобы впустить в себя силу природы, Цайхуа сливается с ритмом трёх незнакомых сердец.
— Эй, новенькая! — раздаётся слева от девушки. — Ты кем себя возомнила? Будешь пропускать занятия, пока к тебе не придут с приглашением?
— В следующий раз ты обязана явиться на них, — второй голос звучит за спиной, и по сравнению с первым буквально сочится угрозой.
Цайхуа не открывает глаза. Она вошла в состояние, в котором сможет использовать новую технику, и чтобы его сохранить, ей следует оставаться спокойной. Она не позволит этим самодовольным парням испортить свою тренировку.
— Утром была интересная битва, — ехидно смеётся третий из них. — Но ты не расстраивайся. Мы поможем тебе восполнить упущенное.
Не успели слова прозвучать до конца, как ученики школы Ли одновременно атаковали Лу Цайхуа.
Выдох. Время замедляет свой ход. Ци неторопливо опутывает тела просветлённых, позволяя девушке оценить их сноровку и силу. Цайхуа не представляет, как они выглядят, но отчётливо слышит каждый их вдох, чувствует каждый шаг, заставляющий хвою разлетаться в разные стороны.
Девушка легко уходит от каждого выпада. Какими бы сильными они ни являлись, Цайхуа не проиграет. Она — быстрая тень, способная от них ускользнуть лишь затем, чтобы нанести ответный удар. Техника учителя Чжао удивительно мощная, и сейчас Лу Цайха им покажет, как хорошо она её выучила.
Стук сердец становится громче. Напрягая мысленный взор, просветлённая отслеживает каждое действие юношей. Прежде чем они успевают ударить её, Цайхуа встаёт в защитную стойку и в то же мгновение проводит контратаку. А затем, пользуясь замешательством учеников школы Ли, бьёт прямо в их жизненно важные точки. Она недостаточно опытна, чтобы убить таким способом, но этого хватит, чтобы противники потеряли сознание. Большего ей и не нужно.