Вода в пруду оказалась довольно прохладной для такого жаркого дня. Едва мы вылезли на берег, как она вновь задала мне вопрос:
— Так ты сможешь узнать, кто их изготовил?
Психиатры прошлого века наивно полагали, что холодная вода может вылечить. Пример ошибочности их взглядов смотрел на меня в упор.
— Хорошо. Я всё сделаю. А может быть не было никаких фальшивых драгоценностей, не было никаких неприятностей, а над тобой безоблачное небо, перед тобой великолепные пруды, за тобой — зеленеющий парк, а жизнь прекрасна и полна радостей.
Нина достала из сумочки два перстня и, потянув их мне, сказала:
— Возьми себе образцы, только не пытайся их продать.
Словно шестеренки в старом скрипучем арифмометре, что-то завертелось в моем сознании. Такие перстни упоминались в первой главе повести, рукопись которой я, то ли забыл дома, то ли, вообще, потерял. Я попытался вспомнить содержание этой главы, но вместо этого зациклился на проблеме: описывал ли я реальные события или писал всё, что приходило в голову, а затем всё написанное реализовывалось в жизни.
Потом я молча смотрел на Нину, погрузившись в интеллектуальные поиски чего-либо, проходившего красной нитью сквозь реальность и сознание, но ничего не смог найти кроме архетипа таинственной незнакомки. Но эта загадочная дама из мира моих грёз предстала передо мной без таинственной вуали, как явилась Блоку и Крамскому, материализовавшись на пляже в вульгарном современном купальнике. Но посвятить весь остаток жизни сопоставлению реальности с шедеврами литературы и искусства я не мог. В тот день мне обязательно надо было зайти на работу.
У выхода из парка я встретил Ленку. Умными, а, может быть, хитрыми глазами она долго смотрела на моё небритое лицо, а затем, указав на торчавший из сумки термос, спросила:
— На перезаправку?
— Нет. Мне уже пора на работу.
— А может зайдем к тебе?
— Ко мне нельзя, — промямлил я, вновь почувствовав сухость во рту и желание приложиться к термосу.
— Что у тебя? — в прищуре её глаз угадывалось помимо заданного вопроса наличие теста на алкогольное опьянение.
— Полтергейст, — кратко ответил я, вспомнив о беспорядке в квартире и необходимости срочной уборки.
Придя домой, вместо того, чтобы использовать имевшиеся в моем распоряжении полчаса для уборки квартиры, я вытряхнул на пол содержимое антресолей в поисках учебника по минералогии. Книги и пыль — этот симбиоз, вызвавший у меня аллергический насморк, так и остался для меня загадкой: то ли пыль осаждалась на книгах, то ли книги исторгали пыль сами из себя. Пролистав несколько страниц с рисунками стандартных схем огранки, я приступил к изучению Нининых перстней. Камни были великолепные, их абсолютная прозрачность сочеталась со сказочной игрой разноцветных лучей, сияние которых победило пелену книжной пыли, витавшей по всей квартире.
Огранку одного из камней удалось определить сразу. Она называлась «Принцесса». Камень представлял собой плоскую таблетку с острыми бороздками в нижней части. С другим камнем я потерпел фиаско. Его верхняя часть была похожа на «Голландскую розу», но количество граней было всего пятьдесят две, вместо положенных пятидесяти шести или шестидесяти. Основание камня было похоже на усеченную пирамиду, как у «Звезды Кэра», но снизу просматривался усеченный восьмиугольник, а не шестиконечная звезда.
Оба камня легко царапали оконное стекло. Более серьезных исследований в домашних условиях я провести не мог.
Необходимость идти на работу не позволила более прикладываться к термосу, поэтому я ограничился чашкой кофе и вышел из дому.
Университет, где я работал, был в пятнадцати минутах ходьбы от дома. Когда-то я работал в одном НИИ, располагавшемся в Люберцах, и тратил на дорогу по полтора часа в один конец. После распада НИИ мне удалось реализовать одно из потаенных желаний — найти работу поблизости. В итоге, не покидая Москвы, я как бы оказался в маленьком провинциальном городе, где почти все жители здоровались друг с другом. Если я покупал батон в булочной, то продавец обязательно спрашивал меня о делах и здоровье, если же я покупал два батона, то он обязательно интересовался гостями, которых я ждал. Да и сам круг моих интересов, ограниченный домом, работой, парком и несколькими магазинами в соседних домах, сделал меня настоящим провинциалом.
Как и для всякого жителя провинции, поездка в центр Москвы стала для меня важным событием, которому обязательно предшествовала серьезная подготовка, обязывающая выгладить брюки, начистить обувь и, конечно, тщательно выбриться, а накануне посетить парикмахерскую. Ярким моментом в моей жизни являлась каждая поездка в автобусе или трамвае, поскольку городской транспорт позволял мне узнать, во что одеваются и о чем говорят друг с другом люди «другого мира». Что касается поездок в метро, то подобный яркий факт случался в моей жизни далеко не каждый год. Впрочем, моя последняя поездка на метро доставила некоторые неприятности, связанные с жетоном. Тот злополучный жетон долго хранился у меня на видном месте. Начищенный ластиком он сиял благородным блеском и ассоциировался у меня с каким-то экзотическим луидором или сказочным пиастром, извлеченным из пиратского сундука. Пройти в метро с помощью жетона мне не удалось, сработал турникет, запищала сирена, и стая контролёров набросилась на меня, словно стервятники на подранка. Оказалось, что жетоны заменили на пластмассовые таблетки, не ассоциировавшись ни с чем, кроме как с пуговицами после химчистки.
Да и сам центр Москвы уже не был тем самым местом, где я любил гулять в студенческие годы. Он стал каким-то заграничным городом с непонятными вывесками и магазинами с недоступными ценами. Иногда меня съедало любопытство, как работают кассовые аппараты в этих магазинах при оплате товаров с астрономическими ценами. Наверное, кассир целый час выбивает многометровый чек. Хорошо бы купить в таком магазине что-то очень дорогое, например, компьютер.
Компьютер! Как полезно ходить на работу пешком, ведь пока на ходу думаешь о чём угодно, в подсознании всплывает решение главной задачи. Я ещё не дошел до университета, а уже знал, что определить вид огранки можно с помощью компьютера.
Мой рабочий день, как и предполагалось, начался с неприятного разговора. Заведующий, точнее заведующая, кафедрой в очередной раз указала, что эксперименты, которые я должен был проводить, всё ещё не были начаты. Вести сёрьезный разговор с женщиной очень трудно, особенно, если в сути вопроса она разбирается лучше. Тем не менее, мне удалось убедить её в том, что экспериментам должны предшествовать предварительные расчёты, к проведению которых я был готов приступить немедленно. Я получил, как устное согласие на проведение расчетов, так и незаполненный бланк заявки на работу в компьютерном центре. Успех был связан не с моим красноречием, а с тем, что современные сложности при организации экспериментальных работ оказались для меня непреодолимыми, и репутация бездельника закрепилась за мной довольно твёрдо. Поэтому моё жгучее желание провести расчеты было воспринято, как нехарактерный порыв, который следует поощрять.
Наталью Павловну — заведующую компьютерным центром, я знал давно. Много лет, точнее зим, она купалась в проруби у нас на прудах. Но поговорить с этой симпатичной женщиной мне не удавалось ни разу, поскольку она не имела на это свободного времени, а вся её жизнь была расписана с точностью до секунды. Стоило ей хоть на миг задержаться в парке, как тут же прибегал её разгневанный муж, озвучивая газетные сведения о росте преступности и о статистике тяжких преступлений.
В этот раз возможностью поговорить с ней я не воспользовался, поскольку сразу приступил к расчётам, с которыми справился довольно быстро. А вот ввести в компьютер с помощью «мышки» форму бриллианта я не смог, впрочем, я и не знал, что делать дальше. С этой проблемой я обратился к Наталье Павловне. Написав что-то в бланке заявки, она направила меня в зал информационных систем к дежурному оператору.
— Кто сегодня дежурный? — спросил я, с трудом открыв бронированную дверь.
— Ой, здрасьте! — мне улыбнулась девушка, сидевшая за компьютером.
Я её сразу узнал. Она часто гуляла в парке с рыжим щенком. На ней была та же самая открытая блузка, только вместо шорт были синие джинсы, обтягивающие сильные бедра.