В общем, мое желание помочь незнакомой девчонке кажется мне вполне естественным. Тем более, Варька, похоже, увлеклась Шуркой и до конца презентации я, того и гляди, вынужден пребывать «без дамы».
— Это Люда Светловская. Она подруга Лены Багровой, — шепотом объяснил я Варьке, когда вместе со своей новой знакомой вернулся в зал, и в ответ на строгий вопросительный взгляд пояснил. — Ей пятнадцать.
Еще минуты через две Варька наклонилась к уху соседки:
— Вот видишь, он никогда не соскучится.
Мне оставалось только надеяться, что Люда этого не расслышала — на сцене, голосом, являвшимся чем–то средним между голосами Булдакова и Высоцкого, пел неизвестный мне юный бард. Оглядевшись по сторонам, я поискал Хорька. Тот сидел на предпоследнем ряду в окружении нескольких сотрудников своего карликового издания.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Официальная часть закончилась и приглашенные начали степенно выбредать из зала. Вокруг сидевшей все это время на сцене Галки еще толпились с целью получения автографа особо ретивые любители поэтического творчества. Не меньшее их количество сгрудилось и вокруг находившегося рядом Юрьича. Представители музыкально–поэтической «богемы», в рядах которой состояло, собственно, большинство друзей–приятелей Галки, потянулись к месту предстоящего банкета. Книжками виновница торжества их уже снабдила, к мэтру же почти все были вхожи в дом.
За исключением дверей ведущих на улицу, из зала, пол которого ступенями поднимался вверх по мере удаления от сцены, было еще несколько выходов. На уровне первого этажа — в фойе. На уровне второго, с дальнего от сцены торца, — на служебную лестницу.
— Туда, — кивнул я Варьке в сторону еще одной, ближайшей от нас, двери на уровне второго этажа. Эта выходила в достаточно просторный холл, где, как я знал от Галки и Севки, планировалось провести грядущую пьянку.
Холл второго этажа был просторен и светел, две его достаточно протяженные стены состояли из сплошного ряда окон. В центре высилось несколько квадратных по сечению колонн. Единственной мебелью являлась длинная стойка торчавшая на невысокой сценке, здесь же рядом чуть в сторонке высилась пара колонок, стоял усилитель и несколько прислоненных к стене электрогитар.
— Рано, еще рано! Погодите!
Вокруг стойки суетилось с десяток Галкиных подружек разного возраста, среди которых я без труда опознал Зину Балагурову. Она–то и замахала руками осаживая самых истосковавшихся по выпивке поклонников поэзии. В последнее время Зина редакторствовала в местном «Вестнике» — газете, которую Панфилович, один из наших городских тузов и вечный неудачливый претендент на должность мэра, открыл в замен злосчастного «Городища».
Варька и Шурка встали в сторонке и закурив начали негромко совещаться, стоит ли предложить свою помощь. Я тоже полез за сигаретами.
— О, здорово! — в авангарде как раз сейчас поднимающейся по лестнице основной массы участников предстоящего банкета двигался Степан — один из моих приятелей по распитию пива на бульваре.
— Привет–привет, как дела в рекламном бизнесе? — в каком–то смысле мы с ним коллеги: мне приходилось верстать газеты, он занимался версткой брошюр, плакатов и прочей, подобной им, полиграфической продукции.
— Бизнес процветает, а заказчики носятся вокруг нас табунами.
— Могу подарить новую идею: «Ты не похож на других. Тебе нужен особый шампунь. Попробуй наш и твоя лысина будет сверкать в любую погоду!».
Степка заржал оценив шутку.
— Привет! — откуда–то из–за Степанова плеча возникла мальчишеская челка Милки Шевцовой, симпатичной стройной особы, успевшей достичь возраста, обычно именуемого «бальзаковским».
— А, бульварная пресса! — расплылся в улыбке Степан.
— Как дела в «Желтушке»? — полюбопытствовал я.
— По–прежнему ругаемся с хозяином из–за денег. За такую зарплату работать, знаешь ли… А у тебя такой прикид сегодня, — оценив мою новую джинсу моментально переключилась она. — Ну да, ты ведь с Варей Шереметьевой живешь?
— «У нее» — еще не значит «с ней», — поправил я. — У нас чисто служебные отношения.
— Пойди это Дрожко расскажи, — фыркнула Милка, бывшая накоротке с местным начальником ОВД от чего криминальные публикации «Желтушки» всегда выигрывали у конкурентов по оперативности и информационной насыщенности. — И потом, Витя, тебе такую шмотку выбрать, просто вкуса не хватило бы.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
В три ряда обступив уставленную закусками — в основном, всевозможными бутербродами — стойку, минут десять делили белые пластиковые стаканы: тары на всех не хватало. Как–то этот вопрос утрясся и из–под стойки появились первые четыре бутылки. Варьке я плеснул совсем немного — она местную водку не любит, Шурке — столько же. Остальным наливал по желанию. Люде, по малолетству, досталась какая–то «Кола».
Говорили одновременно все: Юрьич, Севка, оказавшийся здесь же Панфилович, кто–то из музыкантов, Зина Балагурова и даже Хорек умудрился слово вставить. Смысл этой хором произнесенной речи сводился к тому, что пьем за Галкин талант, за ее молодость и красоту, за то чтобы творчество не увядало и вообще «ну, вздрогнем».
Как–то само собой получилось, что в толпе образовалось несколько центров притяжения. Вокруг Юрьича столпились Панфилович, Зина, Хорек, худая рослая Таня — редактор местной районки, кто–то из городской администрации, Милка и еще пара человек. Там же была и виновница торжества.
С десяток творческих личностей кучковался вокруг разливавшего очередную «пайку» Севки. Рядом со мной и Варварой были Шура, Люда, Степан и несколько совсем молодых парней и девчонок. Трое хорьковских сотрудников и еще пяток участников попойки сгруппировались около четвертой бутылки.
В то же время, толпа оставалась единым целым, мерно колыхаясь вокруг собранной на стойке закуси, жуя и перекидываясь ничего не значащими репликами.
— Привет, — машинально кивнул я, заметив в группе по соседству знакомое лицо.
— Здравствуйте, Виктор, — без особого тепла в голосе ответила миниатюрная с кукольным личиком особа и поспешно отвернулась заговорив о чем–то с соседом.
— Варь, имя не напомнишь? — тихонько, сквозь зубы попросил я свою хозяйку. Терпеть не могу, когда люди меня знают, а я их имени не помню.
Мельком покосившись Варька так же тихо ответила:
— Ракитина Вера Петровна, 1967 года рождения, разведена, имеет дочь двенадцати лет…
— На фиг мне ее дочь, я же только имя спросил.
— На всякий случай, — ухмыльнулась Варька. Вот уж у кого память отличная, не то что у меня. А ведь с кукольнолицей мы встречались совсем недавно, когда расследовали все эти идиотские убийства в «Городище». Верка работала там и, по слухам, спала с тамошним главным редактором, ныне покойным Карасевым, поскольку особыми талантами по журналистской части не обладала. Интересно, она–то здесь что делает?
Откупорили по второй. Вновь начались поздравления и комплименты в Галкин адрес. Виновница не надолго оказалась в нашей компании и была обцелована всеми, включая меня и Варьку. Практически без перерыва бросились наливать по новой.
Выяснилось, что в холле можно курить и большинство присутствующих задымило, используя в качестве пепельниц пустые бутылки и консервные банки. Перекрываемая всеобщим гамом тихонько зазвучала акустическая гитара. И опять появились не раскрытые еще бутылки.
Мы выпили и молодой парень запел песню о любимом городе и любимом бульваре, по которому так приятно шататься теплой летней ночью. И на котором, добавлю от себя, так приятно пить пиво сидя жарким летним днем, на скамейке в тени огромных лип. Курильщики, то там, то здесь, устраивались на низкие — всего в нескольких сантиметрах от пола — подоконники высоких, до потолка, окон. А водка откупоривалась уже совсем неконтролируемо.