— Или к любимой девушке, — насмешливо добавляет кто-то.
— Я знал одного, который совсем не переносил дождя, — включается в разговор третий. — Как попадет под дождь, так схватит насморк, да какой. Нос у него наливался как груша, глаза не открывались, а носовые платки можно было выжимать. И так неделями. Говорят, что насморк бывает аллергический, так вот у него была аллергия на дождь, и ни один врач не мог помочь бедняге…
— Смотри, чтобы и твой хобот не начал протекать, — предупреждает Мосс.
— Разговорчики! — одергивает солдат Рошаль. — Поберегите свои остроты до лучших времен.
Они маршируют дальше. Одежда висит на них тяжелым мокрым мешком, под ногами сплошное месиво. Силы их на пределе, ноги передвигать становится мучительно трудно. Вода хлюпает уже в сапогах.
Внезапно раздается команда «Газы!». Солдаты натягивают противогазы, и идти становится еще трудней — струи воды заливают стекла. Темп марша не сбавляется, дышать все тяжелее, но никто не отстает. Команда «Противогазы снять!» воспринимается как избавление от мук.
Около полуночи колонна приближается к Борнхютте. Люди констатируют этот факт про себя, никаких комментариев не слышно — усталость одолела всех. Лишь изредка раздаются проклятия и ругань — это если кто-нибудь поскользнется или споткнется. И все же близость ночлега придает им бодрости. Солдаты с надеждой поглядывают на освещенные окна домов, за которыми сейчас тепло и сухо.
Но колонна следует противоположным берегом реки, и мост остается в стороне. Надежда постепенно улетучивается, уступая место тихой ярости. Неужели им придется шагать и шагать под дождем?
Пройдено еще полкилометра. Впереди — регулировщик. К склонившейся над рекой ольхе привязан канат. Он протянут на противоположный берег. Приказ гласит: переправиться на другой берег с помощью каната.
— Это еще зачем? — спрашивает Мосс. — Чтобы вывихнуть руки-ноги?
— Затем, чтобы ты ножки в речке не замочил, — шутит Глезер, и кое у кого еще хватает сил засмеяться.
— Но мы только что прошли мимо моста! Для чего же мост?
— Для того чтобы можно было попасть в Кительсбах. Ведь у тебя-то небось каната нет… Хватит болтать. Начинаем переправу.
— Ну, пиши пропало. Услышите всплеск, знайте: это я выпустил канат из рук…
— Смотрите далеко не заплывайте! — шутит Глезер. — Начали!
Все перебираются благополучно, в реку никто не падает. Вот и околица деревни, родная улица, ворота казармы…
— Ты когда-нибудь испытывал такое теплое чувство к этим воротам, как сейчас? — интересуется Цвайкант.
— Никогда, — убежденно заявляет Вагнер.
— Мне лично в такую свинскую погоду они кажутся вратами рая, — слышится голос Мосса.
46
На следующий день проводится разбор учений. Командир роты капитан Ригер объявляет поощрения и порицания. Рота получает оценку «хорошо». Лучшие результаты у первого взвода. Особой похвалы удостоилось отделение Рошаля, несмотря на срыв во время сдачи нормативов по санитарной подготовке. Впредь, конечно, такое не должно повториться. Теперь главное — использовать оставшееся для обучения время с максимальной пользой.
Рошаль оглядывает солдат. Получившие порицание прячут глаза, но Цвайкант улыбается. Ну а те, кто заслужил похвалу, откровенно рады.
— Разрешите, товарищ капитан… — встает сержант. — Перед началом учений я заявил, что доволен отделением. Теперь я хочу внести поправку: нет, я не доволен ни отделением, ни самим собой… — Свои действия он оценивает самокритично и обстоятельно — от того момента, когда он засомневался, правильно ли выдерживается маршрут, до возвращения в казарму, где некоторые буквально падали от усталости и не нашли сил даже пойти помыться. — Вроде бы мы сделали все, что могли… Но, может, это еще не предел? Вот вопрос, который, как мне представляется, должен задать себе каждый…
Взгляд командира роты задумчив. Откинувшись на спинку стула, капитан говорит:
— Спасибо. Все сказанное — это как бы предисловие. А теперь можно дать общую оценку…
Разбор закончен, все расходятся. Мнения, по-видимому, разделились. Рошаля останавливает во дворе один из солдат.
— Не слишком ли круто, товарищ сержант? — спрашивает он с упреком в голосе. — Вы ведь получили оценку «отлично».
— Вы не поняли нечто очень существенное. Для меня важна не оценка сама по себе, а тот факт, насколько она заслуженна. — Обернувшись, сержант видит в двух шагах от себя группу солдат: — Вы что же, подслушивали наш разговор? Ну и как? Услышали то, что хотели?