Но в то же время он провел очень мало времени в самом Египте. Фактически, в общей сложности не больше месяца, за последние десять лет. Два года в египетской армии были разделены между командованием в Египте и другим — за пределами страны. Да, Египет был в его крови, но он не был в его жизни. Не на регулярной основе. В возрасте тридцати четырех лет, он обнаружил, что Египет был скорее для него чужой страной, особенно в последний раз, когда он его посещал. Он вернулся туда, как возвращается пожилой родственник домой, который большую часть своей жизни провел в другой стране, но при этом всегда помня, что у него есть родной домой. Он не чувствовал себя в Египте, как дома.
— Что мне делать? — спросил он Джеффа, впервые в жизни, не видя выхода из тупика.
— По поводу этого? Может я предоставлю информацию председателю Объединенного комитета начальников штабов?
— Это разобьет меня в пух и прах, так как он доложит обо всем президенту, — пробормотал он.
— Тогда нам стоит выяснить, как добыть хоть какие-то доказательства, если мы не можем использовать тебя в качестве нашего источника.
— Боже мой, какой бардак! — Он прошелся пальцами по волосам. — Можешь подумать над тем, как это осуществить?
— Конечно. Могу я встретиться с твоим начальником службы безопасности? Я не хочу использовать своих людей. Это поставит их в очень неловкое положение, это же не официальное задание. Я не против рискнуть своей карьерой, но я не хочу рисковать своими людьми.
— Конечно, — быстро ответил Камаль, вставая и протянув руку Джеффу для рукопожатия. — Я скажу Тарику, чтобы он немедленно связался с тобой, и ты скажешь ему все, что тебе необходимо получить. Пожалуйста, не влезай в это сам. Не марай руки, Тарик найдет то, что нужно, и тогда ты сможешь сказать генералу, что у тебя есть источник в египетском посольстве. Я прослежу, чтобы расследование, проведенное с нашей стороны по инсайдеру, оставалось в секрете.
Джефф резко кивнул.
— Хорошо. Тем временем, вам нужно быть очень осторожными по поводу любой информации, касающейся соглашения. Положи ее в сейф, поставь свой личный код, поставь пароль на файлы в компьютере, чего бы это ни стоило. Возможно, у них уже есть то, что они хотели получить, но в случае, если это не так, по крайней мере, ты не дашь им других данных.
Камаль взял свой пиджак и направился к двери.
— И еще кое-что, — сказал Джеф.
Камаль обернулся у двери. Джефф прислонился к бару, засунув руки в передние карманы своих военных слаксов.
— Когда ты проводишь время с президентом, оберегай ее. Они, несомненно, захотят убрать одного из вас, а может даже двоих.
Камаль с трудом сглотнул, его подбородок напрягся, он был не уверен, говорил ли ему Джефф именно то, о чем подумал Камаль.
— Питер Эндрюс ведь из ее команды личной охраны?
Сердце Камаля ухнуло, но он молча кивнул.
— Мы вместе служили в Афганистане. Мы очень давние друзья.
— Бл*дь, — прошипел Камаль.
Джефф откашлялся.
— Ты же заботишься о ней? — спросил Джефф, с суровым выражением лица, хотя слова его звучали мягче.
Камаль прочистил горло, в комнате чувствовалось напряжение, словно разгорался огонь из-за подачи кислорода.
— Очень, — признался он.
Джефф с облегчением выдохнул.
— Ничем хорошим это не закончится.
— Я надеюсь, что это еще не конец, — произнес Камаль.
Джефф покачал головой, и Камаль спросил:
— А кто еще знает, кроме Питера?
— Никто. Я между прочим как-то упомянул тебя, и он спросил, насколько хорошо я тебя знаю. Я сказал, что мы близкие друзья уже несколько лет, и тогда он ввел меня в курс дела. Он очень хороший человек. Он никогда не предаст президента, но он беспокоится, поэтому и попросил поговорить с тобой.
— Значит, ты меня предупреждаешь?
— Я говорю тебе, поскольку переживаю о тебе и своем президенте, я говорю, что не вижу положительного конца в этой истории.
Камаль кивнул в подтверждение, сжав челюсти.
— Спасибо за предупреждение. Я попрошу Тарика связаться с тобой сегодня же.
Джефф тоже кивнул в ответ, понимая, что тема о Камале и президенте закрыта.
Но когда Камаль добрался до лифта и прислонился к стене в пустой металлической коробке, спускавшейся вниз к гаражу, он подумал, что Джефф и Питер были правы — ничем хорошим история президента США и египетского посла не закончится.
Джон Хэмптон-старший прослужил четыре срока в сенате Соединенных Штатов — один в качестве губернатора Южной Каролины и два в Палате представителей штата. Перед ним, его отец был губернатором Южной Каролины. В своей партии он был политическим деятелем преклонного возраста, его уважали, а также патриархом одной из старейших и состоятельных семей Юга. И хотя недавно ему сделали операцию по онкологии простаты, он выглядел почти так же внушительно, как и в тот день, когда Джессика впервые с ним познакомилась, приехав вместе со своим бойфрендом из юридического института к нему домой на День Благодарения.
— Мадам Президент, — произнес сенатор в возрасте, взяв руку Джессики и наклонившись, чтобы поцеловать ее.
— Перестань к ней подлизываться, Джон, — сказала Марджори, подходя к ним.
— Я не подлизываюсь. Она моя дочь, черт возьми. Я могу использовать ее титул, если захочу, — зарычал Джон-старший на свою суетливую жену.
— Вам двоим пора остановится, — заступилась Джессика за своего свекра, улыбаясь. — Хотите чай? Кофе? Сэндвичи?
— Нет, спасибо, дорогая, — ответила Марджори, бросив предупреждающий взгляд на мужа.
Он заворчал, покачав головой:
— Она не разрешает мне есть ничего, кроме еды хиппи. У вас в Белом доме случайно не подают еду хиппи?
— Мы обслуживаем разные вкусы, что вы хотите, сенатор? — спросила Джессика, специально назвав его «сенатор», потому что ему нравилось, когда его так называли.
— Он может выпить чаю со льдом. Но без сахара. Ему нельзя сладкий чай.
Джон-старший прищурился, но согласился.
Джессика позвонила и заказала закуски, потом они все расположились в гостиной резиденции. Прибывшие родственники со стороны мужа остановились в одном из гостевых номеров резиденции, не в официальных комнатах для гостей в другой части Белого дома.
— Скажите мне, как вы себя чувствуете, сенатор?
— Я в порядке. Но я не хочу говорить о своем здоровье. Меня уже до смерти тошнит от этой темы, достаточно Марджори, которая говорит на эту тему за нас двоих.
Джессика бросила сочувствующий взгляд на свою свекровь, которая поджала губы и приподняла бровь в ответ. Джессика не завидовала этой женщине. Сенатор всегда был немного резким, хотя это не относилось к Джессики, но, видно, его болезнь сделала его еще более непреступным.
— Я хочу услышать о предвыборной гонке следующего года.
Джессика с трудом сглотнула и глубоко вздохнула. Она чувствовала, что этот вопрос должен был всплыть, но почему-то она не почувствовала облегчения, когда он сейчас встал на повестке дня. Как только Джон-старший позвонил тем утром и объявил, что он и Марджори приедут и останутся на выходные, она поняла зачем, но в данный момент она все же немного впала в ступор, столкнувшись лоб в лоб по этой конкретной теме. Она тут же захотела, чтобы рядом с ней оказался Камаль. Его спокойный нрав и разумные разговоры значительно бы облегчили ей эту ситуацию. Конечно, если учесть, что родители Джона рассматривали бы его, как ее, Джессики, измену их сыну, хорошо бы тоже было мало.
— Что именно вы хотите услышать? — спросила она, стараясь не проводить вспотевшими руками по коленях.
— Когда ты собираешься сообщить о своем решении баллотироваться на второй срок и провозгласить менеджера своей президентской кампании, — произнес Джон, опускаясь в свое кресло и выжидательно посматривая на нее. — Я бы очень хотел, чтобы твоим менеджером стал Дерек Эмброуз, но в сложившейся ситуации об этом не может быть и речи.
Она переместила взгляд на Марджори, которая с волнением на лице, ожидала ее ответа.