Девушка вздрогнула и забилась в конвульсиях. Ее глаза начали медленно расширяться. И даже руки, одеревеневшие от холода, зажили своей жизнью. Все это напоминало предсмертные конвульсии, хотя нет… Это были именно они. Я видела, как медленно последние крупицы тепла покидают обессиленное тело, и оно теряет способности сопротивляться не только холоду, но и запаху тлена. Кажется, вот ответ на мой невысказанный вопрос, что произошло с бывшей владелицей всего этого добра.
— Папа прошу тебя, я выйду замуж, — из последних сил хрипела девушка. — Прости меня, я сделаю все что ты ска…
Содранная в кровь рука бессильно упала на деревянный пол и перестала подавать признаки жизни. Каким же уродом должен быть ее отец, чтобы так поступить с собственной дочерью? И из-за чего? По причине отказа выходить замуж? Это больше всего напоминало мне дикие времена, когда у девушек прав было меньше, чем у домашнего скота. Хотела бы я посмотреть в глаза ее отцу и, желательно, при этом зарядить ему в челюсть с правой.
Глава 4
Перед глазами завертелся водоворот непонятных пока картинок, и сознание вновь померкло. В этот раз, слава богу, ненадолго. Уже спустя пару мгновений я опять же висела в неизвестной комнате. На этот раз видела богато обставленный кабинет. Изысканное убранство в дорогом темном дереве с тканями, от одного вида которых мне вспоминались модные дома Парижа. И принадлежал он мужчине. Все лаконично, чистенько и по линеечке. Даже у меня, главы государства, так не бывало. Милые безделушки, флаконы духов и помада, нет-нет, да попадались на глаза.
Тут же царила выверенная педантичность в совокупности с душевной скупостью. Идеальный пример моего заместителя. Точно такой же скряга, который тратил деньги на чистые носки только тогда, когда я приказывала официально появляться ко мне в кабинет ему и всем его секретарям. Вроде бы не бедствовал, но вел себя так, словно завтра мир рухнет, и он стремится остаться самым богатым человеком последнего года. Я такого не понимала и не одобряла. Купить лишнюю пару даже не очень дорогих носков всегда можно. У меня в кабинете тоже жили повидавшие немало на своем веку домашние тапочки, которые я ни на что не променяла бы. Но я же не ходила в них перед гостями, а скромно наедине с самой собой.
В комнате было немноголюдно. Знакомая мне девушка и двое мужчин. Один совсем уже пожилой старик с залысинами на седой голове. Второй не такой старый, но тоже в годах мужчина. Рискну предположить, примерно мой ровесник… Того времени, когда я еще была президентом, а не окоченевшим трупом. Оба с самым серьезным видом рассматривали стоящую на коленях брюнетку и едва не убивали ее одними этими взглядами, полными ревности и омерзения. Да я за такое уже бы послала по батюшке и пошла работать.
Но тут происходило нечто подозрительное и непонятное лично для меня. Женщина стояла и дрожала так, словно совершила убийство с особо тяжкими последствиями, и теперь готовится отправиться на смертную казнь прямо из зала судебного заседания. Хмыкнув, я уже подумала о том, что, наверное, она так пытается надавить на эту парочку. Но звонкая пощечина перечеркнула все мои раздумья. Голова несчастной мотнулась в сторону, и я побоялась, как бы она вовсе шею не свернула, такой силы был удар, которым ее наградили.
— Позвольте мне отказаться, — плакала она, захлебываясь слезами и кровью.
— Ты паскудная дрянь, — орал старикашка. — Посмела пойти против воли своего отца! Я сказал тебе упасть на колени и целовать ботинки барона Симопт. А что сделала ты, рухнула в обморок. Кто вообще позволил тебе терять сознание при женихе?
— Батюшка, молю, простить нерадивую дочь, — выла девица. — Меня родила жалкая дрянь и только дрянью я могу быть. Кататься у вас в ногах и уповать на милость своего прекраснейшего родителя. Не смею и помыслить ослушаться вас. Но, прошу, дайте мне шанс найти достойного мужа.
— Закрой рот, — рявкнул тот, который был моложе. — Ты опозорила нашу семью. Тебя продали за миллион золотых. А ты даже родить своему покойному мужу не смогла. Тебя вернули нам, как бракованный товар, еще и деньги потребовали. Хорошо, на свадьбе было доказано, что ты невинная. А все так же упиралась, я не хочу при гостях делить с супругом постель. Сейчас бы нам пришлось сто тысяч за бесполезный мусор возвращать. Вдова в нашем доме, теперь над родом Ажураль не насмехается только идиот.