Наконец явился лакей с докладом, что барон Пехлин уже вышел от великого князя. Тогда Цейтц неторопливо поднялся, заложил полоскою бумаги то место в книге, на котором прервался, и, обращаясь к Брокдорфу, сказал своим сухим, деловым тоном:
— Пойдёмте со мною! Я буду иметь честь представить вас его императорскому высочеству, а потом потрудитесь сообщить мне те замечания, которые возникли у вас при просмотре приходо-расходной книги.
С глубоким вздохом швырнул Брокдорф на стол злополучную книгу, долго и бесполезно лежавшую у него на коленях, и последовал за своим провожатым. Цейтц ввёл его в кабинет своего государя. Пётр Фёдорович опять усердно занимался починкою бреши в своей миниатюрной крепости, прогрызенной крысой, которая была наказана им по военному уставу.
Секретарь произнёс:
— Честь имею представить вам, ваше императорское высочество, господина Брокдорфа из Голштинии, который писал вам, выражая готовность сообщить важные вещи об управлении Голштинским герцогством, вследствие чего вам, ваше императорское высочество, благоугодно было потребовать его к себе, чтобы выслушать лично...
— И вследствие чего, — перебил великий князь, поднимая взор от своей работы, — он тайно и под разными вымышленными предлогами явился к своему герцогу, которого держат здесь в русском плену, не позволяя ему свободно принимать своих подданных.
Цейтц не ответил ничего на это замечание. Он привык выслушивать подобные жалобы своего государя и уже давно принял за правило отвечать молчанием.
Между тем Брокдорф с самой любезной миной, с низкими поклонами приблизился к великому князю. Тот видимо удивился необычайной наружности своего соотечественника и подданного. Он пошёл навстречу Брокдорфу, окидывая его взглядом с ног до головы, а затем с ребяческой наивностью характера и бесцеремонностью своего царственного положения разразился весёлым хохотом.
Брокдорф на минуту был как будто озадачен этим взрывом весёлости, которую он не мог себе объяснить, тогда как приписать собственной наружности ему мешали тщеславие и самоуверенность. Однако вслед за тем голштинец счёл долгом, в качестве верноподданного и ловкого царедворца, последовать примеру своего государя. Он тоже начал смеяться, притворяясь весёлым и довольным, а так как насильственный смех придаёт глупый вид даже привлекательному лицу, то его безобразная, раскачивавшаяся голова, с разинутым ртом и моргающими глазками, представляла такое потешное зрелище, что великий князь хохотал до упаду, принуждая к тому же Брокдорфа, который буквально лез из кожи. Тем временем Цейтц стоял поодаль спокойно и неподвижно, точно этот способ взаимного приветствия был самым естественным и заурядным явлением.
— Я рад видеть вас, — сказал наконец образумившийся великий князь, — как рад всегда приветствовать здесь подданных моего любезного герцогства Голштинии. Но ваш визит особенно приятен мне, так как, по вашим словам, вы коротко знакомы с управлением моего государства и потому можете указать мне пути для устранения вечных жалоб на безденежье, которому я не в силах помочь, и для отыскания в голштинских финансах статей дохода в пользу моей кассы.
— Действительно, ваше императорское высочество, — ответил Брокдорф, к которому при этих словах великого князя вернулась его обычная самоуверенность, — действительно, по-моему мнению и по мнению многих, даже большинства, неизменно преданных вам дворян, герцогство Голштинское управляется прямо непозволительно господином Элендсгеймом, который совсем упускает из виду, что государство имеет свои обязанности и по отношению к своему герцогу, что оно существует не ради того только, чтобы лучше жилось крестьянам.
— Элендсгейм, говорят, человек хороший, — заметил Пётр Фёдорович. — Сам-то я не видал его, но Пехлин хвалит его. Однако, с другой стороны, истинная правда: никогда ещё ни единая полушка не попадала в мою кассу через его руки. Я не слышу оттуда ничего другого, кроме просьб о помощи, как будто наследник русского престола так богат, что может откладывать деньги из своих доходов. Конечно, если бы Разумовский или Шувалов были на месте вашего герцога...
— Господин фон Брокдорф, — перебил великого князя Цейтц, проворно подойдя к нему, — конечно, будет в состоянии указать те статьи, на которых можно соблюсти экономию в управлении герцогством или откуда можно получить больше дохода. Я уже представил ему расчётные книги, и когда он серьёзно вникнет в них, я попрошу его в точности сформулировать его предложения, чтобы довести до вас, ваше императорское высочество, а также до господина фон Пехлина.