Владимир нашёл Амадеуса в его комнате. Тот собирал свои вещи в саквояж, а заметив хозяина поляк принял серьёзный вид, готовясь к серьёзному разговору.
- Уезжаешь? – Заложив руки за спину спросил Владимир.
- Да, мне здесь более нечего делать, - вздохнув отозвался тот.
- Расскажи, Амадеус, как же это так получилось, что ты не спас свою хозяйку? – Пристально наблюдая за ним спросил Владимир.
- Это вышло внезапно, Владимир Иванович, - развёл руками тот. – Я бы всё сделал дабы спасти Анну Сергеевну…
- Ты же относился к ней не как к хозяйке, - перебил его Владимир, находя в этот не мало странностей. – Почему Анна оказалась одна в лодке? Я же знаю она боялась воды и избегала таких прогулок. Как так получилось, что она утонула? Мне рассказали ты был неподалёку.
- Так то так, - замялся поляк, обдумывая грамотный ответ. – Я не всесилен и ежели бы мог, то моя хозяйка осталась бы жива.
- Ты относился к ней не как к хозяйке, ты любил её, - наступал он. – И ты находясь рядом, позволил любимой женщине отправится на дно? Что между вами произошло?
Амадеус оказался не готов к столь тщательному допросу и стушевался перед напором Владимира. Он загодя всё обдумал что и как сказать, но когда его глаза пристально смотрят, а в голосе много недоверия, тот всё забыл и растерялся. Не думал он, что барон вспомнит о его чувствах и так рьяно будет расспрашивать, хоть ожидал много, ведь речь идёт о смерти.
- Да вы правы, - заключил Амадеус. – Я всегда относился к Анне Сергеевне с особой теплотой, но она не замечала меня. Хотя в тот день я отговаривал её, но она твердила что намеревалась лишь побыть одна. Лодка оказалась негодной и пошла на дно, а я не смог спасти, было слишком поздно.
- Всё это слишком странно, дабы оказаться правдой, - недоверчиво отозвался Владимир.
- В жизни много странностей, ваше сиятельство, - вздохнув ответил Амадеус. – Разве нам ведома наша судьба?
Владимир прошёл на середину комнаты, осматривая её и наблюдая как управляющий задумался в стороне. Ему не нравился поляк, он находил в нём хитрость и изворотливость, а ещё способность к подлости, о доверии в столь серьёзном деле не шло и речи.
- Куда ты направляешься? – Спросил Владимир, оторвав управляющего от дум.
- У меня есть домик, - ответил тот – я приобрёл его ещё при жизни покойного графа Морозова. Там и осяду, поживу своим хозяйством, здесь мне нет места.
- Ты не останешься на похороны? – Вскинув подбородок спросил Владимир.
- Сразу после отпевания я уеду, - Амадеус грустно окинул взглядом комнату.
- Что ж, воля твоя, - кивая сказал Владимир.
Он ушёл, но недоверие к сказанному врезалось в сердце. Ему никогда не нравился Амадеус Новаки, в нём было слишком много неискренности, способности на низкие и неприглядные поступки, а после смерти Аннет, где слишком много непонятного и странного и вовсе, поляк казался тёмной фигурой. С одной стороны Владимир убеждал себя, что тот не мог навредить Анне, ведь он неровно к ней дышал, с другой, неясно почему поляк не спас свою хозяйку, ежели находился рядом. Погруженный в свои мысли, Владимир дошёл до кабинета. Он прислушался в шорохам с улицы, каплям что срывались с неба и падали на окно, подоконник и проникали в сознание. Всё казалось таким и другим одновременно. Он тот, что прежде и уже не тот, а другой, по другому мыслит и чувствует некую тяжесть в душе. В ящике секретера он нашёл письмо Его Величеству, которое он так и не отправил, но тем паче, смерть всё расставила на свои места. Когда зашла Марианна, Владимир разбирал гору писем на подносе. В последнее время делами занимался Степан, ему он доверял, но тепереча его жизнь изменится, всё станется на свои места.
- Графиня уезжает, - сообщила экономка.
- Так будет лучше, - ответил он, нахмурив брови.
- Вы не изволите попрощаться? – Спросила она, удивлённо наблюдая за ним, ожидая сочувствия к страдающей женщине.
- Марианна, - от отложил в сторону письма, - нам лучше не встречаться. Графиня вряд ли будет рада моему появлению, мы всё друг другу сказали, так что проводи её сама.
- Как скажите. – Она замерла вспоминая Анну. – Она была так молода, она так вас любила.
Разговоры о ней, казались Владимиру в тягость, не из-за чувства вины, но от того что она была в его жизни, значилась его женой и он потерял не мало времени, но тепереча он хотел жить по другому и только рядом с Софией и сыном.
- Да, верно, - согласился он. – Но я хочу думать только о Софии и Алёше и моя жизнь очень изменится.
- Будто раньше вы не думали о ней, - с укором одёрнула Марианна. – С той минуты её появления вы неустанно пребываете в мыслях о ней. Вы приведёте её сюда?