София уткнулась во влажные волосы Алёши и не сдерживая слёз рыдала, подавляя крик, рвущейся из глубины сердца. «Я никогда не прощу себя, - твердила в мыслях она, - я виновата, прости родной, что оставила тебя.» Она качала его на руках, а он казалось спал безмятежным сном, но находясь в забытии мальчик иногда вздрагивал. Его знобило и жар не спадал, София касалась губами его кожи, бесконечно молясь за сына. Она вспомнила, как мучительно в агонии умирала её тётя, а она также не могла ничего поделать и также молилась стоя на коленях. Но тотчас пришла в себя от страшных мыслей, всем сердцем веря, что Алёша не оставит ее, Бог не заберет её сына. Он пошевелился в её руках и она вспомнила, как он толкался в животе, такой же беззащитный и невинный, теперь она не в состоянии помочь ему и это её терзало и угнетало. Волна боли прошлась по всему телу, горький вкус слёз ощущался во рту и отчаянье душило, давило и убивало.
«Зачем же я оставила тебя, мой ангел, - дрожащими губами шептала она, - посмотри на меня, родной, посмотри.» Но он не поднял глаз, а её грудь сотрясало рыдание и всхлипывая она корила себя бесконечно. Вошла Лейла, но София даже не посмотрела на испуганную девушку. В руках она держала кувшин и полотенце, а затем поставила рядом, обмакивая его в воду. Она подсела рядом и приложила ткань к лбу ребенка, в надежде хоть как-то облегчить жар. Они молчали, хотя что можно сказать, когда ни одни слова не способны помочь, их удел лишь облегчить боль.
Глава 15
В комнате совсем стемнело и если бы Лейла не зажгла свечи, то невозможно было бы увидеть даже собственных рук. София не опускала Алёшу ни на секунду, всё время сидела с ним на руках, порой целовала его горячие щёки. Слёз уже не осталось и распухшие глаза щипали, рук она почти не чувствовала, они занемели от пребывания в одном положении. Ей было всё равно, день за окном или ночь, есть кто-то рядом или она одна, важен лишь сын, в нём её жизнь, в нём её надежда. Точно отрешённые ото всего мирского они сидели и погруженные в сумрак и напоминали статую, посвящённую безграничной любви. Она не помнила как легла рядом, как прижала его к себе, укрывая сильнее, как прислушиваясь к его дыханию проваливалась в глубины беспокойного сна. А потом просыпалась и целовала горячий лоб, сново молилась и слушала его сопение.
Она боялась глубоко заснуть, дабы пропустить хотя бы один его вздох, но теряя контроль вновь погружалась в забытье. Главное чувствовать его рядом, так близко, чтобы ощущать родной запах, прикасаться к нему, целовать и слушать его тихий сон. Она помнила, как потухла свеча, как еле уловимые блики света пробирались сквозь неплотно задернутые занавеси, как она поцеловала спящего ребёнка и отдалась в мир сновидений. Лишь когда солнце поднималось над горизонтом, она ощутила касание на своей щеке. Сквозь сон, София не понимала наяву ли это или в плотной оболочке дремоты ей это почудилось. Но сново прикосновение и более настойчивое, она открыла глаза, понимая что это Алёша.
Он смотрел на неё серьезно и внимательно, точно изучая, а потом улыбнулся. Не помня себя от радости София прижала его к себе и долго целовала, шептала слова любви и благодарила всех святых. Жар ещё не спал, но мальчику уже лучше и его взгляд стал более ясным и осознанным и он улыбался ей, обнимая ручками за шею.
- Мне снился он, - протянул Алёша и София удивленно на него посмотрела, - господин барон, он сказал что всё будет хорошо.
- Дорогой, - она поднялась встревоженно поправляя волосы, - ты его помнишь?
- Он хороший, пусть он придёт, я покажу ему свои игрушки, - просил он, мечтательно смотря в потолок.
На глазах Софии заиграли слезы, его просьба казалась ей несбыточной, ведь Владимир никогда не придет сюда, а Алёша не сможет ничего показать. Мальчик не сможет назвать его отцом и от этого ещё больнее, вспоминая как он ждал сына, а тепереча тот принадлежит другому и носит чужую фамилию.