– Как боги?
Теперь засмеялся Богачев.
– Это к тому, что нам неизвестно, как танцуют боги и танцуют ли они вообще?
– Конечно.
– Боги танцуют, – убежденно сказал Богачев. – Боги танцуют липси, когда им грустно.
Музыка кончилась. Богачев шел с Женей между столиками. Ника смотрел на Женю. Ей вдруг стало весело и захотелось показать ему язык. Почему ей захотелось это сделать, она не поняла, но желание такое появилось, и оно было острое. Жене стоило труда удержаться и не показать Нике язык.
"Почему его зовут Ника? – подумала она. – Так зовут балованных детей. Это хорошо, что его зовут Никой. Если бы его звали как-нибудь по-мужски, мне бы не захотелось показать ему язык. И мне было бы неприятно танцевать с другим. А мне приятно танцевать с этим парнем, хотя он весь какой-то непонятный и смешной. Но это хорошо, когда мужчина смешной. Значит, он смелый. Или – добрый".
Когда они пришли к столу, Струмилин уже расплатился.
– Пойдем, Жека, – предложил он, – пойдем, дочка, а то мне завтра рано вставать.
Спасибо тебе, мне было хорошо. И все стало хорошо, потому что мы зашли сюда с тобой.
Когда они ушли, Богачев подумал: "Ничего страшного. Я найду ее на студии. И ни за что не буду к ней звонить по телефону. Очень нехорошо звонить женщине по телефону".
Первый, кого Богачев увидел в кабинете командира отряда Астахова, был давешний мужчина из ресторана, отец Жени.
– Познакомьтесь, Павел Иванович, – сказал Астахов, когда Богачев представился ему, – это ваш второй пилот.
– Здравствуйте. Зовут меня Павел Иванович. Фамилия – Струмилин.
– Струмилин? – поразился Богачев. – Тот самый?
Астахов засмеялся и сказал:
– Тот самый.
– Где вы учились? – спросил Струмилин.
– В Балашове.
– У Сыромятникова?
– Да.
– Он прекрасный пилот.
– Вы лучше.
Струмилин поморщился: парень слишком грубо льстит.
– Я правильно говорю, – словно поняв его мысли, сказал Богачев. Сыромятников – прекрасный педагог, но как пилот – он же старый.
– Между прочим, он моложе меня на три года, – хмыкнул Струмилин, – так что впредь будьте осмотрительны в оценках.
– Это приказ или пожелание?
Струмилин посмотрел на Астахова. Тот опустил глаза и принялся сосредоточенно просматривать старую газету, почему-то лежавшую на его столе уже вторую неделю.
– Я не люблю приказывать, – пожевав губами, сказал Струмилин, – а тем более советовать. Советуют мамы девицам. И, как правило, без пользы.
– Павел Иванович, – сказал Астахов, – я коротенько обрисую ситуацию, хорошо?
– Конечно, Сережа, я весь внимание.
– Прогноз дали на весну скверный. Лед уже сейчас начал крошиться, а до новолуния еще ждать и ждать. Пурги идут с юга, все время мучают обледенения, жалуются ребята. Я бы просил вас сначала заняться местными транспортными перевозками – надо забросить грузы на зимовки, а уже потом переключиться на обслуживание науки. Самолет ваш подготовили, так что завтра можно уходить на Тикси. Вот, собственно, и все.
– А в остальном, прекрасная маркиза, – пошутил Струмилин, – все хорошо, все хорошо!
Когда Струмилин и Богачев вышли от Астахова, Струмилин спросил:
– Кстати, вы знаете, что такое чечако?
– Кажется, новичок – по Джеку Лондону.
– Верно. Так вот, если не хотите казаться в Арктике чечако, сбрейте усы. Тем более они у вас какие-то худосочные.
– Вы же не любите советовать. А тем более приказывать.
– А это не то и не другое. Это пожелание.
– Тогда разрешите мне все же остаться чечако.
– Как знаете.
Струмилин козырнул парню и пошел к машине.
И все-таки Богачев позвонил к Жене. Струмилинский номер телефона он нашел в отделе перевозок. Он долго ходил вокруг аппарата в нерешительности, а потом сел на краешек стола и набрал номер.
К телефону подошел Струмилин.
– Можно попросить вашу дочь? – сказал Богачев. – Это говорит второй пилот Павел Богачев.
Струмилин, слушая голос Богачева, даже зажмурился: так он был похож по телефону на голос покойного Леваковского.
– Мою дочь зовут Женя. Сейчас ее нет, она на студии. У нее сегодня ночные съемки.
– Простите, пожалуйста.
– Ерунда.
– Ну, все-таки…
Струмилин хмыкнул и предложил:
– А вы позвоните часов в одиннадцать. Она должна прийти к одиннадцати.
– Это удобно?
– Черт его знает… Думаю, удобно.
– До свиданья, Павел Иванович.
– Пока, дорогой.
– До завтра.
– До завтра.
– В шесть ноль-ноль на Шереметьевском?
– Точно.
– Ну, до свиданья.
– Привет вам. И все-таки сбрейте усы…