— Согласна, — я заговорщически подмигнула, хотя в темноте Миша все равно не мог увидеть моей гримасы. — Только чур командиром правой группы буду я.
— Разумно. — Миша вылез из машины и пошел к забору. Я — за ним. — Но сначала надо оценить обстановку. Итак, нам на руку, что здесь все затоптано, значит, следов мы не оставим. Темно, это тоже хорошо. Плохо то, что здесь негде спрятаться — ни сугробов, ни кустов. Поэтому, если кого увидишь, просто падай на снег и лежи неподвижно, как мертвая.
— Думаешь, посторонний труп, который валяется у забора, их не насторожит? — спросила я.
Миша посмотрел сквозь меня, сосредоточился и тихо скомандовал:
— Ну, вперед.
Он пошел «вперед», а я, соответственно, назад, поскольку двигаться нам надлежало в строго противоположных направлениях. Но не успели мы отойти друг от друга на пять шагов, как где-то совсем близко грубый и надтреснутый мужской голос злобно гаркнул:
— Куда?!
Миша немедленно продемонстрировал мне, как надо прикидываться мертвой — он как подкошенный рухнул в снег и замер в странной причудливой позе.
— Так ты больше похож на кучку мусора, — прошептала я.
Миша молча показал мне кулак и жестами предложил улечься рядом с ним. Пока я осматривала место для лежки, тот же голос, уже не столь агрессивно, произнес:
— Куда ты опять поперся? Хватит. Пошли греться.
Заскрипел снег, и через секунду я уже лежала рядом с Мишей. Кстати, я присоединилась к нему очень своевременно, потому что в то место, где я только что стояла, уперся луч фонарика. А еще через пару секунд мимо нас прошли два здоровенных амбала и, завернув за угол, исчезли в темноте.
Мы продолжали лежать, тесно прижавшись друг к другу, и со стороны (если бы кто-нибудь на нас посмотрел и если бы было не так темно) черт-те что можно было бы подумать. Не сказать, что настоящая эротическая сцена, но и не без развратного душка. Заботясь прежде всего о своей и без того подмоченной репутации, а также с целью не замерзнуть окончательно, я тихонько поинтересовалась:
— Миш, ты спишь?
Он не ответил. Я подергала его за куртку — и опять безо всякого толка.
— Они ушли, Миша, — сказала я злобно. — Ушли греться. Так что хватит здесь валяться. Если ты так страшно перепугался, иди в машину и отъезжай к дороге.
Этого доблестный охранник пережить не мог. Он вскочил и возмущенным шепотом принялся объяснять мне правила ведения зимней разведки. Оказалось, что эти правила предписывают нам двигаться не двумя группами, а одной, сплоченной, и не в разных направлениях, как было задумано первоначально, а в одном. Причем — ползком.
Ползти я категорически отказалась, но Миша обрадовался и тому, что мы пойдем на разведку вместе. Шли мы медленно, вплотную к забору, и вернулись к месту нашего недавнего залегания минут через десять.
— Большая территория, — констатировал Миша. — Солидная.
— Ценное наблюдение. Хорошо, что я взяла тебя с собой. Ты, Миша, молодец.
— Что ты злишься? — удивился он. — Я просто изучаю обстановку.
— А делать-то что будем? — Я решила быть требовательной. — Давай через забор перелезем.
Миша с сомнением посмотрел вверх:
— Метра два с половиной, однако.
Меня уже трясло от злости:
— Настал час, когда я должна признаться тебе во всем. Ты думаешь, мы зачем сюда приехали? Обойти вокруг? Полюбоваться зимним полем? Полежать в обнимку под забором? Мы приехали, чтобы узнать, что там у них внутри! И ты, напоминаю, горел желанием совершить подвиг. А вместо этого ты стучишь зубами от страха и дискредитируешь меня в глазах общественности.
Миша затравленно повел глазами вокруг, видимо, в надежде обнаружить общественность, мнением которой я так дорожу. Но расчет на то, что ему станет стыдно, не оправдался. Он по-прежнему не рвался штурмовать забор.
— Ладно. — Я решительно развернулась и пошла вдоль забора. — Завтра я попрошу Юрия Сергеевича выделить мне в помощь человека похрабрее.
Вот этого Миша уже не мог вынести:
— Похрабрее? — Он даже присел чуть-чуть от возмущения. — Похрабрее меня?!
— Думаю, это несложно, — грубо перебила его я. — И вот этот надрыв в голосе совершенно неуместен. Звучит так же глупо, как если бы ты сказал: «Похрабрее зайца?» или «Похрабрее болонки?»
— Болонки?! — Миша совершенно забыл о конспирации и уже почти кричал. — Ты меня… болонкой?!
— А ты претендуешь на звание бультерьера?
— Ладно, лезь. — Миша сел на снег и подставил мне свои плечи. Я быстро, пока он не передумал и пока боль от моих оскорблений не стихла в его душе, вскарабкалась ему на спину. Он с видимой натугой поднялся на ноги и уперся руками в забор. Пирамида оказалась не самой высокой, но у меня появилась возможность схватиться руками за верхний край забора и заглянуть на охраняемую территорию. Миша кряхтел где-то у меня под ногами, бетонный забор неприятно холодил руки, а глаза мои упирались в непроглядную темноту. Я могла еще сколько угодно «осматривать» окрестности (точнее, столько, сколько выдержит Миша) — толку в этом не было никакого. Я их, окрестностей, в упор не видела, хотя точно знала, что они где-то там есть.