— А что случилось-то?
— Они ввели построчную оплату. И план. Каждый должен опубликовать тысячу строк в месяц. Если меньше, то будут вычитать из зарплаты. Например, написали вы, Александр Иванович, — Лида ткнула пальцем в Майонеза, — девятьсот строк, то есть на десять процентов меньше нормы, — у вас десять процентов из зарплаты вычтут. Я понятно объясняю?
— У меня? — Майонез от изумления не сразу обрел дар речи. — У меня?
— А что вы так удивляетесь? Если норму недовыполнили вы, то у вас. Если я, то у меня. Если Саша — то у Саши. Если Сева…
— Хватит! — гаркнул Сева. Испугался, наверное, что Лида сейчас будет перечислять всех творческих сотрудников «Вечернего курьера» — это могло бы занять довольно много времени, как-никак в штате восемьдесят шесть пишущих человек. А если еще посчитать внештатников…
Лида от Севиного окрика вздрогнула, но говорить не перестала. Обращалась она все время почему-то к Майонезу, и это явно действовало ему на нервы:
— Представляете, Александр Иванович, вы едете в командировку в «горячую точку». Да?
Майонез, судя по выражению его лица, не мог представить себя такую дикую ситуацию. «Я?! — было написано на его физиономии. — В «горячую точку»?! Чушь собачья!»
— И там сидите. То есть — работаете, — продолжала между тем Лида. — Собираете материал для большого очерка.
В этом месте Лидиного фантастического рассказа глаза моего любимого шефа не просто вылезли на лоб, но и увеличились в размере раза в три.
— Я?! Очерк?!
Действительно, Лида могла бы так не завираться. Майонез уже года три как не писал вообще ничего и не выезжал за пределы Московской кольцевой дороги, но даже в те далекие времена, когда он был еще в состоянии накропать некий текст для газеты, из-под его пера выходили только информационные заметки и подписи к фотографиям, но никак не очерки и не аналитические статьи.
Лида, однако, увлеклась:
— Да. Под пулями, в окопах, в тяжелейших условиях пишете два гениальных текста. А потом приезжаете в Москву, приходите в редакцию, а вам — здрасьте-нате, не орден, не медаль, не «спасибо-пожалуйста», а штраф! Ну как?
— Мне больше всего понравилось про гениальные тексты, — захлопал в ладоши Сева. — Ну ты, мать, дала! Такую картинку нарисовала!
Лида отмахнулась от Севы и опять вцепилась в Майонеза:
— Скажите, Александр Иванович, это нормально? Я вас спрашиваю как старшего товарища, как представителя руководства.
Майонез наконец отогнал от себя страшную картинку под названием: «Я в окопах», родившуюся в больном воображении Лиды Мещеряковой, и спокойно заметил:
— Это правило не распространяется на руководящий состав. Это только для сотрудников.
— Да?! — взвизгнула Лида. — А руководящий состав не относит себя к числу сотрудников газеты?
— Не надо так орать, Мещерякова, — повысил голос Майонез. — Мера, на которую пошло руководство с установлением обязательной нормы строк, — это мера вынужденная. Следует признать, что корреспонденты чрезмерно обленились, пишут мало и плохо, у них появилась дурная привычка возиться с одной заметкой по два-три дня…
— Так для вас все это не новость? — перебила его Лида. — Вы знали?
— Не только знал, — важно ответил Майонез, — но и был одним из инициаторов.
— А другим инициатором, разумеется, был Савельченко, — догадалась я.
— Ничего удивительного, — подключился к дискуссии Сева. — Но я не могу понять, как главный-то на это пошел?
— Он пока ничего об этом не знает, — сказал Май-онез и расплылся в илиотской улыбке. — Ничего.
Мы опять недоуменно уставились друг на друга. В газете введены новые правила оплаты труда сотрудников, а главный редактор ничего про это не знает? Что-то немыслимое.
Сева подбородком указал нам с Лизой на дверь, и мы тихонько, один за другим, вышли из отдела.
— Вы что-нибудь понимаете? — шепотом спросила Лида.
— Видимо, тучи опять сгушаются, и идет передел собственности без учета интересов нашего Юрия Сергеевича, — тоже шепотом ответил Сева. — Возможно, они боятся его увольнять, а хочется. Вот и решили создать ему невыносимые условия для работы. Будут вводить все новые и новые глупые правила, третировать его любимчиков, — Сева выразительно посмотрел на меня, — короче, сделают все, чтобы он сам хлопнул дверью и ушел.
Для того чтобы развеять ненужные опасения и все выяснить, решено было послать меня к главному. Повод у меня был — я пришла поблагодарить за автомобиль и за отважного Мишу.
Мохов был спокоен и уверен в себе. Он молча выслушал мои «спасибо, Юрий Сергеевич, вы меня просто спасли» и тут же, не дожидаясь, пока я уйду, углубился в лежащие перед ним бумаги. Меня это не то чтобы обидело, но уж точно удивило, потому что наш главный редактор не только считался, но и был на самом деле вежливым человеком. Потоптавшись перед его столом с минуту, я сочла за благо откланяться. Но когда я открыла дверь и решительно шагнула через порог, главный сказал мне в спину: