— Извините, — расшаркивался Василий, открывая дверь «рафика», — не имеем технической возможности предложить вам иного транспортного средства, приличествующего вашему положению.
— Да о чем вы говорите?! — радостно воскликнул Кузнецов. — Мы сейчас с таким удовольствием!
На прощанье бывшим заложникам было предъявлено несколько фотографий. Огурцова они узнали сразу и стали наперебой рассказывать, что «вот этот, как раз этот приезжал к нам за письмами». Морозова тоже узнали, но с трудом: «Вроде похож на Психолога, только наш был с бородой, в очках…»
«Рафик» уехал, и Василий, Леонид, Гоша и Коля, а также пара омоновцев, которым предстояло остаться в доме в засаде, обосновались на кухне покурить и выпить по чашке кофе.
— Дело сделано, — вздохнул Василий. — Теперь, товарищи, остался сущий пустяк — поймать преступников.
— Преступники в наручниках валяются на полу автомобиля «РАФ», — сказал Гоша.
— На этом полу валяются два жалких наемника. А вот главные исполнители нам покуда неизвестны. — Василий вздохнул. — Ну, по коням. Сдадим Колю товарищу полковнику, пусть целуюгся-милуются, и спать!
…Доехав до дома, Василий как подкошенный упал на диван и сразу заснул. В это утро капитану Коновалову снились хорошие летние сны. Ему снилась Саша. Она сидела на заборе в коротком пестром сарафанчике и пускала солнечные зайчики, а Василий прикрывал глаза рукой и грозил ей пальцем. А она смеялась и все старалась попасть пойманным в зеркальце солнечным лучом ему в лицо. Хулиганка!
Глава 42
ЛЯЛЬКА
Ей казалось, что она сходит с ума. И некому было ее пожалеть, некому — защитить. У нее никого не было, кроме Вениамина. И никто, кроме него, не умел ее правильно слушать. В прежние времена, видя, что на душе у нее накопилось много всякой дряни, он усаживал ее в кресло, укутывал пледом, сам садился на пол рядом и говорил: «Ну, давай».
Морозов тоже готов был ее слушать столько, сколько надо, но не умел. Он либо сидел молча, пень пнем, если не знал, как реагировать на ее слова, либо начинал бурно утешать, что ее особенно раздражало. С таким же успехом она могла бы разговаривать с собственным отражением в зеркале, всяко было бы естественней.
Вениамин вел себя совсем не так. Он УЧАСТВОВАЛ в ее исповеди. Он слегка морщился, когда она уж очень злобствовала и обзывала людей, он кивал, когда ей требовалось одобрение, он нежно целовал ее ладонь, когда она плакала и хотела утешения. Потом, уже успокоившись и придя в себя, она говорила:
— Тебе бы не стоматологом, а психотерапевтом работать.
А он отвечал:
— Дурацкое дело нехитрое. Это психотерапевт не может стоматологом, а стоматолог психотерапевтом — легко.
Но к нему она поехала не столько за помощью, сколько с намерением разжалобить. Глупо было бы не воспользоваться таким кошмарным стечением обстоятельств. Ильин любил помогать, любил быть великодушным. И не было бы ничего странного, если бы он захотел все вернуть именно сейчас, когда ей плохо, трудно и без него не обойтись. Она хорошо знала его слабости, в том числе и эту: чувствовать себя незаменимым, благодетелем, спасителем. «Не устоит, — думала Лялька, — точно не устоит».
Входя в ворота его дачи, она чувствовала себя почти счастливой, а всего секунду спустя на свете не было человека несчастней ее: на крыльце сидела та самая девчонка и кормила собаку.
«Нет, — сказала себе Лялька, — только не это. Только не сейчас».
Как пьяная, на подкашивающихся ногах она добралась до машины и еще полчаса не могла прийти в себя.
Потом, кое-как собрав оставшиеся силы, она завела мотор и поехала в Москву. Не доезжая двух кварталов до дома, Лялька свернула в глухой двор, вышла из машины и поднялась на чердак старого дореволюционной постройки трехэтажного дома. Летом этот чердак был полон бомжей, и следы их пребывания сохранились здесь в изобилии: грязные матрасы, битые бутылки, пустые консервные банки. Но, поскольку чердак не отапливался, в начале зимы все бомжи разбрелись по теплым местечкам. Подцепив отверткой нижнюю доску стены, Лялька достала оттуда сверток, размотала промасленную тряпку, и пистолет «Макаров» с глухим звуком упал на пол. Лялька подняла его, положила в целлофановый пакет, а его засунула в сумку. Теперь она чувствовала себя намного увереннее. Оставалось дождаться утра и довести план по освобождению Вениамина от этой девки до конца.
Завтра суббота, и Вениамин обязательно поедет в клинику. Он не изменял своим привычкам долгие годы, и Лялька не сомневалась, что в середине дня девчонка будет на даче одна. Охранник жил по соседству и работал только тогда, когда дача пустовала.