— Уже всех поймали? А на суд можно будет прийти? Ой, как интересно!
— Почти всех, — сдержанно ответил Василий. — Остался самый главный злодей. Но без вас мы не сможем доказать его вину.
— Все, что угодно! — пообещала Маша.
— Задание сложное, — осторожно начал Василий.
— Ух! — Машу просто распирали восторженные чувства.
— Нам необходимо, чтобы вы все на полдня собрались в той самой даче, где вас держали…
— Ой, вот здорово! — перебила его Маша. — Повидаемся, воздухом подышим. Правда, Паша?
Пал Палыч что-то протестующе закричал в глубине квартиры, но быстро стих, и Василий от души порадовался, что начал переговоры не с ним, а с его очаровательной супругой.
Илья Дмитриевич Гинзбург тоже вызвался помочь:
— Было бы черной неблагодарностью отказать вам, после того как вы нас спасли. Конечно, можете на нас с Таней рассчитывать.
Зато Максимов отказался наотрез.
— Об этом не может быть и речи! — визгливо вопил он в телефонную трубку. — Я и так чуть живой, мне плохо, у меня одышка!
Бросив трубку, Василий требовательно уставился на Гошу:
— Что делать?
— Найди похожего жиртреста с красной рожей и подсунь вместо Максимова. Вряд ли наш любимый шеф знает каждого в лицо. А скорее всего вообще не знает, — беспечно посоветовал Гоша.
— Тогда зачем мы всех сгоняем в кучку? — обрадовался Василий. — Наймем маленькую актерскую труппу и разыграем спектакль с трогательным названием: «Мамочка, нас похитили!»
— Не перебарщивай, — погрозил пальцем Гоша. — Твой покойный живодер мог достаточно подробно описывать пленников, докладывая, как продвигаются переговоры по вымоганию денег.
Василий вздохнул и набрал номер кузнецовского офиса:
— Хочу пригласить вас завтра на дачу. — С женой, разумеется. Компания хорошая — Тропины, Гинзбурги, Зубы и так далее.
Кузнецов помрачнел:
— Не хотелось бы. Я бы еще ничего, а вот Виолетта… Она до сих пор в себя прийти не может.
— Поймите, Игорь Владимирович… — заныл Василий.
— Все понимаю. Попробую. Позвоню вам вечером.
Василий по крохам собирал команду заложников, был то покладист, то напорист, то грозен, но Александр Максимов и Виолетта Кузнецова не сдались и ехать на дачу категорически отказались. В результате роль Виолетты была поручена симпатичной лейтенантке из Управления по борьбе с экономическими преступлениями, а Максимова взялся сыграть приятель Леонида по Школе-студии МХАТа. Он работал в каком-то богом забытом маленьком театре и даже там почти не получал ролей, так что предложение сыграть «нового русского» воспринял как подарок судьбы.
— Гамлет отдыхает! — радовался он. — Вот роль так роль, предел мечтаний!
Леонид с некоторой тревогой наблюдал за артистом, когда тот сосредоточенно выписывал «концепцию образа» Максимова.
— Только не переиграй, — просил он. — Я думаю, что твоя роль вообще может быть без слов. Так, сидишь в углу, страдаешь.
— Без слов я уже в театре настрадался, — сердито возражал актер. — С меня достаточно. Нет уж — играть так играть.
…В маленькой кухоньке, где расположились оперативники и заложники, было жарко и пахло мятой. Василий давал участникам операции последние наставления:
— Вы смертельно устали, думаете только о том, как бы выбраться отсюда. Как можно меньше разговоров, чем тише вы будете себя вести, тем лучше. Появиться он может в любой момент — час назад ему позвонил его сообщник из Прибалтики и сообщил, что деньги получены, так что держать вас здесь дальше не имеет никакого смысла. Прямо сейчас вы спуститесь в подвал и затихнете.
— Вы уверены, что он приедет нас отпускать, а не убивать? — на всякий случай уточнил Гинзбург.
— Абсолютно уверен! — затряс головой Василий. — Он — не убийца, а просто предприимчивый человек, это во-первых. Он и стрелять-то не умеет — это во-вторых. И, в-третьих, подобная кровавая акция лишена всякого смысла. И, наконец, Колю Бабкина мы вооружили, так что вы не так уж и беззащитны. Ну, удачи!
Просидеть в подвале бывшим заложникам пришлось до вечера. И, если в первый час все были напряжены, взволнованы и вздрагивали от каждого шороха, то (так уж устроен человек) постепенно расслабились, отвлеклись и стали вести себя так же, как и раньше, когда запоры на дверях были не бутафорскими, а самыми что ни на есть настоящими.