— В следующий раз приставлю к букету охранника, идет?
— Отлично. А какие вкусы у вашего охранника? Что он пьет — чай, кофе, лимонад?
— Воду из-под крана, — сердито сказал Ильин.
— Кстати, об охраннике. Он у вас только цветы развозит или еще охранять умеет?
— Умеет, — Ильин опять рассмеялся. — Я его не для развоза вам предлагал, а для охраны, как вы сказали, дорогущего букета.
— А в аренду вы охранника не сдаете? На тот период, когда букет уже не требует охраны и находится в безопасном месте?
— А что? — Ильин встревожился. — Вам что-то угрожает?
— Я тут задумала одно рискованное мероприятие, нет-нет, не опасное, но все же… С вооруженным человеком будет спокойнее.
— Саша! — Ильин заорал так, что я чуть не оглохла. — Что за глупости вы придумываете?! Какое рискованное… Я сейчас к вам приеду, я в двух шагах от вас.
Вот. Что и требовалось доказать. На самом-то деле мне охранник не нужен — Юрий Сергеевич Мохов позаботился о моей безопасности. Но, похоже, Вениамин Гаврилович готов проявлять ко мне интерес только в экстремальных условиях. В мирное же время я ему безразлична.
Ильин действительно примчался через пять минут. На лице его застыла мученическая гримаса, и, как мне показалось, он удивился, застав меня живой и здоровой.
— Что вы задумали?! — нервно спросил он. — Куда собрались?
Мне стало стыдно. Доводить до исступления хорошего человека — просто свинство.
— Я пошутила. Самое опасное, что мне приходилось делать в последнее время, — это ходить на работу. Там такие у нас страсти-мордаста!
Ильин грустно посмотрел на меня, помолчал и с некоторым усилием произнес:
— А вы жестокая, Саша. Пользуетесь… пользуетесь…
— Вашей доверчивостью?
— Моей… моей… впрочем, это неважно. Рад, что тревога оказалась ложной. Разрешите откланяться. — Он и вправду слегка поклонился.
— Нет, не разрешу, — я изо всех сил изображала раскаянье. — Останьтесь, пожалуйста, я вас чаем напою.
Ильин молчал и смотрел на меня как-то странно. «Уйдет, — подумала я, — сейчас уйдет. Обиделся».
— Не хотите чаю? — спросила я жалобно. — У меня хороший.
Выражение его лица свидетельствовало, что к чаю он равнодушен, во всяком случае сейчас.
— С вареньем, — прошептала я. — С вишневым.
Ильин молчал, и мне казалось, что молчать он будет вечно. Поэтому, когда он обрел наконец дар речи и спросил безжизненным голосом: «А кофе есть?», я вздрогнула от неожиданности.
— Есть! — Я схватила его за руку и потащила в кухню. Он подчинился, но из транса выходить не собирался. Выпив кофе почти залпом и молча, он опять засобирался уходить:
— Спасибо, мне пора.
— Ладно, — я развела руками, — пора так пора.
— Саша, — он замялся, — хотел вас попросить…
Ну вот, сейчас опять начнутся упреки, подозрения! Я уже открыла рот и собралась поклясться никогда больше так не шутить, но не успела.
— Саша, выходите за меня замуж, — сказал Ильин тихо. — Очень вас прошу.
От неожиданности я чуть не уронила на себя кофейник и только чудом спаслась от ожога второй степени.
— Так вам будет удобнее за мной присматривать? — пробормотала я и сразу пожатела о своей дурацкой реплике. Но Ильин, слава богу, меня не слушал:
— Не отвечайте! Не говорите сразу «нет», боюсь, сегодня для меня это будет чересчур. Подумайте. Пожалуйста. Пожатуйста. Не ругайте меня…
И ушел. Медленно и растерянно я занялась гаданием на хризантеме из букета: любит, не любит, плюнет, поцелует, к сердцу прижмет, к черту пошлет, своей назовет. Ободрав цветок до основания, я выяснила, что Вениамин Гаврилович меня то ли любит, то ли своей назовет. Должной ясности не было достигнуто, потому что последний лепесток хризантемы был очень маленький, какой-то неполноценный, и я никак не могла решить, брать ли его в расчет, подводя итоги гадания. Опять эта томительная неопределенность!
Из глубочайшей задумчивости меня вывел телефонный звонок. Я нисколько не сомневалась, что звонит Вася, — он поразительным образом чувствовал, когда именно мне не до него и, следовательно, ему нужно появиться:
— Саня, крошка, как жизнь? Замуж еще не вышла?
Васина хваленая интуиция, как всегда, произвела на меня должное впечатление:
— Пока нет, но раздумываю. Считаешь, уже пора?
— Да, можно, только закончу с одним тяжелым расследованием — и вперед. — Вася старался казаться веселым, но голос его звучал довольно тоскливо.
— А ты-то здесь при чем? — возмутилась я. — Я ведь не к тебе на прием набиваюся, а про «замуж» раздумываю.