Поговаривают, что мисс Розги в последнее время совсем расслабилась, раз отправляла нарушителей в мучильню. Другие говорили, что порки прекратились после жалоб от родителей, которые не одобряли физическое насилие. Если ознакомиться с историей Мориона, можно проследить хронологию спада наказаний. По сравнению со временами, когда Пансион только открылся, можно с уверенностью сказать, что сейчас мы отдыхаем как на курорте.
Мучильня вновь встречает меня холодными сырыми стенами и тяжёлыми длинными цепями, сковывающими руки, но позволяющими передвигаться по небольшой пустой комнатке без дверей, без окон, лишь с тусклыми бесконечными свечами с подрагивающим совершенно не греющим огнём.
Она уже ждёт меня, молча смотрит из тёмного угла осуждающими мутными глазами. В белом лёгком платье с распущенными тёмными волосами и с веснушками, выступающими на щеках в разы сильнее, чем у меня. Как всегда бледная, уставшая и разочарованная. Именно такой я её запомнила.
Я не обращаю на неё внимания, даже не смотрю в тот злосчастный угол, стараясь делать вид, что её попросту нет. Её ведь и, правда, нет, она в моей голове, она уже давным-давно мертва.
Мама.
Предательница рода Розмен, наказанная за пользование тёмной магией, опозорившая один из старинных родов, основавших Культ Пламенных Столпов. Да, мой отец, а до него дед и прадед входили в Совет, управляли миром магии, имели власть и статус, их слова обладали весомым значением среди аристократов, их влияние могло уничтожить каждого, кто встал бы у них на пути.
И вот какая-то глупая Ведьма, решившая, что ей надоело прятаться в тени собственного мужа, захотела новую силу. В конечном итоге же навлекла беду на собственную семью, из-за неё папу отстранили от должности в Совете, а его старинную родословную попросту вычеркнули из истории. Маму казнили, а отец, не выдержавший позора, покончил с собой.
Сколько лет мне тогда было? Не больше тринадцати…
Тогда я не понимала, что произошло. Меня приютил дядя, дальний родственник отца. Практически всё время я провела в его особняке на домашнем обучении, о родителях мы практически не говорили, а всё, что я знаю на данный момент, смогла вытянуть из новостей.
Тема моей матери была под запретом в доме дяди, никто из прислуг и других родственником никогда не отвечал на вопросы маленькой девочки о том, что случилось с её родителями. А когда я повзрослела, дядя смог устроить меня в Морион, надеясь, что образование в Пансионе хоть как-то сможет помочь мне в будущем. Меня взяли лишь из-за его хороших отношений с деканом, можно сказать, на испытательный срок. Поэтому я жила учебой, старалась быть лучшей во всём, хотела доказать, что ошибки родителей не способны сломить меня.
И вот теперь я здесь, в мучильне, снова рядом с матерью. Мои подруги считают меня предательницей, декан уверена, что отравление студентов – моих рук дело, а этот паршивец Морфи разгуливает по Мориону как у себя дома.
- А чего ты хотела? – и вот она говорит. – Яблочко от яблони падает недалеко.
Замолчи.
- Пошла по стопам своей любимой мамочки, - она улыбается, но из тени угла не выходит. – Такая же бесполезная, глупая неудачница.
Я закрываю глаза, облокачиваясь на холодную стену головой. Не знаю, сколько я уже сижу на полу темницы, время здесь идёт невыносимо медленно, а тяжёлые цепи давят на руки, пытаясь утянуть их ближе к полу.
- Это, наверное, наследственное, - продолжает мучить меня. – Видимо, всем женщинам в нашем роду суждено покуситься на запретный плод. Как же он сладок, когда висит на ветке… А вкусив его ты чувствуешь горечь от последствий. Как там его звали? Неро? Жаль мальчика. Он умер, потому что ты ему позволила.
Я не могу её слушать, но даже если закрываю уши руками, её голос эхом вибрирует прямо в голове.
- Ты впустила змея в сад, - мама наконец-то выходит из угла, почувствовав брешь в моей защите. Как хищник, она чует мой страх, моё чувство вины, и подкрадывается, собираясь сломить меня окончательно. – И теперь он отравляет плоды, убивает птиц, губит землю. Твои поступки привели тебя сюда. Ты причина его появления. Ты виновата. Ты такая же, как и я.
- Закрой рот! – не выдерживаю я, устремляя яростный взгляд на призрака. Мама смеётся, наслаждаясь моей слабостью. – Ты не имеешь права меня осуждать.
Встав на ноги, я начинаю хаотично расхаживать по комнатке. Я отвечаю маме – это плохо. Сколько я уже здесь нахожусь? Час? День? Если так пойдёт и дальше, в конце недели от меня ничего не останется.
- Осуждать? О, нет, дорогая, я горжусь тобой. Ты пошла по моим стопам, что может быть лучше?