«Из Мориона не сбегают…», - повторяю я, будто бы это поможет.
Не помогает.
Меня окутывает пустота. Туман заполняет пространство – он повсюду, куда бы я ни посмотрела, - и вскоре его цвет приобретает сочный сиреневый оттенок. Я почему-то думаю о черничном муссе, которым меня когда-то угощал Йоль.
В мареве, как свежие ягоды, появляются тени. Они то исчезают, то подходят настолько близко, что стоит лишь протянуть руку, и можно будет схватить и вытащить кого-нибудь на свет. Однако, все мои попытки ухватиться хоть за кого-нибудь превращаются в пыль.
- Ты убила нас, убила, - безликий с голосом мамы перестаёт мельтешить, останавливаясь напротив, и постепенно его лицо становится отчётливее.
Я практически могу различить тонкие губы, прищуренные глаза, очерченные скулы – сердце сжимается неприятной болью, и тоска сдавливает горло. А затем я понимаю, что это вовсе не тоска, а крепкие руки человека с разными глазами, чей неприятный оскал выставляет напоказ ровные белоснежные зубы с еле выраженными затупленными клыками.
И в тот момент, когда я понимаю, что жизнь окончательно покидает меня, всё резко исчезает. Я не просыпаюсь, нет. Передо мной из «ниоткуда» возникает пылающее здание – огонь поглощает его, из окон подобно слезам сочится густая багровая кровь, а чёрный густой дым стремительно рвётся вверх. Он врезается в невидимый защитный купол и, не в силах покинуть его, распространяется вокруг, постепенно окружая меня в кольцо.
Разбрызганная кровь на идеальной каменной дорожке, устремлённой к стонущему зданию, похожа на пролитые краски – я ступаю по ним, лишь в последний момент понимая, что стою босиком. Дышать становится тяжело – дым не покидает защитного купола, я будто бабочка в банке, к которой подбросили не затушенную сигарету.
- Это твоя вина.
Тихий насмешливый голос возле уха заставляет оглянуться, но позади меня никого нет.
- Всё это твоих рук дело…
И вновь сзади лишь пустота.
- Задохнись же в последствиях, сорванный бутон…
В этот раз не требуются чужие руки: дым наполняет лёгкие, заставляя меня задыхаться лучше любой хватки. Глаза слезятся, кислорода не хватает – я падаю на колени и, когда в последний раз поднимаю голову, вижу на крыльце здания мужскую фигуру с пылающими разноцветными глазами. Чёрный и голубой – вот моё наказание, моя погибель.
- Гартензия…
Я просыпаюсь. Но действительно ли?
Лёгкие наполняются воздухом. Судорожно дыша, я хватаюсь за горло, царапая кожу ногтями и всё ещё не в силах осознать, что произошедшее – лишь очередной кошмар. Во рту до сих пор стоит привкус гари, голова гудит, тошнота подступает к горлу.
- Гартензия…
Лишь сейчас я замечаю склонившегося надо мной Неро. На нём нет верхней кофты, лишь спортивные штаны, которые парень наколдовал перед сном. В магическом тусклом освещении комнаты детектив кажется мистическим и ненастоящим, и я протягиваю руку, чтобы убедиться в его подлинности.
Холодные пальцы прикасаются к горячему предплечью и сжимают его – Неро обеспокоенно смотрит на меня, словно я вот-вот хлопнусь в обморок.
- Ты кричала, - тихо говорит Оурен.
- Кошмар, - обессиленно шепчу я, одёргивая руку от парня, как только понимаю, что он вполне себе настоящий. – Сегодня особенно отвратительный.
Неро молчит. Ему неловко – он не знает, то ли ему вернуться на свой наколдованный диван, то ли остаться со мной: я понимаю это по тому, как неуверенно он дёргает плечами. Мне всё ещё неуютно и страшно, во рту пересохло, а дрожь и слабость в руках выдаёт истинные эмоции.
- Хочешь поговорить? – парень прокашливается.
Я не знаю, чего я хочу. Перед глазами всё ещё стоит картинка с пылающим зданием – я будто бы находилась внутри новогоднего шара, вот только он был наполнен вовсе не снегом, а дымом.
Представив, что Неро вернётся на диван, а я останусь наедине со своими мыслями, боясь вновь заснуть, мне становится дурно. Я с трудом осознаю, что делаю дальше: подвинувшись на другую сторону кровати, я откидываю одеяло, приглашая гостя лечь рядом.
Детектив медлит. Его замешательство длится всего пару секунд, после чего парень аккуратно ложится в постель – я накрываю его одеялом, и мы несколько минут молча лежим на боку лицом друг к другу. Когда я окончательно прихожу в себя, а дрожь покидает моё тело, Неро говорит:
- Всё хорошо.
Его голос звучит так уверенно, что я невольно верю ему.
- Угу.
- Что тебе снилось? – ни капли такта, в этом весь Оурен.
Молчание затягивается – я пытаюсь разложить по полочкам мысли и вспомнить стремительно ускользающие детали кошмара. В какой-то момент, кроме неприятного осадка во мне почти ничего не остаётся.