Каждый его удар проходит по моему телу волной злости и отчаяния. Я вижу перед собой человека, которого безумно люблю, но понимаю, что это не он. Нет в его взгляде теплоты, нежности и уюта, теперь в нём лишь ярость, злость и желание уничтожать. Мне хочется наплевать на всё, бросить копьё и ринуться в его объятия, чтобы хоть как-то достучаться до настоящего Неро, но вместо этого я принимаю своим оружием грубые удары и понимаю, что внутри меня зарождается лишь ярость. И с каждым выпадом противника она всё сильнее и сильнее.
Для меня уже нет ни подруг, ни парней, ни кого-то иного, кроме человека напротив. Кровь на его щеке говорит о том, что ему можно причинить боль, его можно разорвать на кусочки и уничтожить, я могу сделать это собственными руками, и я делаю это: ярость переполняет меня, и я кричу. Сквозь руки проходит фиолетовая энергия, её треск наполняет копьё, и мой следующий удар отбрасывает Морфи на другой конец помоста.
Я не успеваю удивиться происходящему, да и никто другой тоже. Последнее, что я вижу, - рассечённую одежду Морфи и его тело, окружённое фиолетовым электричеством, а после сильная череда ударов выбивает из меня последние силы. Я падаю с площадки в траву и сквозь помутневшее сознание слышу чьи-то голоса, а после погружаюсь в томную темноту.
#Смоль тридцать шестая (Цветы для истерзанной)
Florence + the Machine - Daffodil
#Смоль тридцать шестая
Цветы для истерзанной
Меня окружает запах трав и душащая тревожность, из-за которой я задыхаюсь. Это служит толчком для пробуждения: лишь вырвавшись из вязкого сна, я позволяю кислороду наполнить лёгкие, однако давящее чувство не проходит. С трудом приоткрыв налитые свинцом веки, я осматриваю погружённую в полумрак комнату.
Шторы плотно задёрнуты, и единственный источник света – это небольшой тусклый светильник на тумбочке по правую руку. Его стараний хватает для того, чтобы осмотреться и понять, где я нахожусь.
Лазарет, как и всегда, пропитан горьким запахом настоек и сухих трав. Узкие койки расположены в два ряда напротив друг друга, все они пустые, идеально заправленные белоснежными простынями. Разнообразные цветы в горшках, расставленные по помещению, - единственное украшение в радиусе десяти метров.
Я пытаюсь пошевелиться, дабы проверить, всё ли со мной в порядке. Боли нет, но грудь так сильно стиснута бинтами, что хочется выть. Теперь понятно, почему мне снился сон о том, что я задыхаюсь.
Последнее, что я помню: яростный Морфи, сбросивший меня с тренировочной площадки, а дальше всё как в тумане. Стыд колкими иглами пронзает щёки. Я, наверное, была не в себе, раз на глазах у половины Мориона решила принять вызов этого чудовища. После всего случившегося корчиться в агонии из-за нарушенного договора кажется не такой уж и плохой мыслью.
Можно я навсегда останусь в лазарете и больше никогда не покажусь на глаза ни одному студенту? И пусть весь Пансион горит адским пламенем, я не выберусь из этой постели ни за что на свете.
Кажется, я умудряюсь вновь задремать, потому что в следующее мгновение меня будят тихие голоса. С трудом приоткрыв глаза, я вижу подруг, устроившихся рядом с моей постелью. Они не сразу замечают, что я в сознании.
Афелия сидит рядом на табуретке, копаясь в бумажном пакете, из которого вырывается прекрасный аромат сладких булочек. Интересно, сколько времени я здесь лежу? Судя по недовольному желудку, наверное, целую вечность.
Джена и Шера сидят чуть в стороне и что-то тихо обсуждают. Видимо, их приглушённые голоса и вырвали меня из сладкой дрёмы. На секунду мне хочется вновь прикрыть веки и притвориться спящей, но я не успеваю.
- О, Гартензия, ты очнулась, - Афелия тепло улыбается.
Остальные замолкают и поворачиваются ко мне с таким видом, словно только что обсуждали именно меня, к тому же не в самом приятном свете.
- Как ты себя чувствуешь? – Джена пододвигает табуретку поближе к кровати.
- Терпимо, - голос непривычно хриплый, и я прокашливаюсь. – Что случилось?
Глупый вопрос. Я вышла на битву против лучшего парня школы и получила взбучку, вот что произошло.
Подруги переглядываются.
- Медсестра сказала, что тебе придётся провести в лазарете как минимум неделю, - мягко говорит Афелия. – Твоя сломанная нога требует тщательного ухода.
- Сломанная нога? – не понимаю я. – Не помню, чтобы ломала её…
Хочется отбросить одеяло и взглянуть на своё тело, но руки не слушаются. Сил нет даже на то, чтобы перевернуться на другой бок. Лишь после второго пробуждения я вдруг понимаю, что меня чем-то напичкали. Скорее всего, успокаивающими травами или обезболивающими настойками.