Здесь было грязно, пыльно и сумрачно в любую погоду. Здесь по улицам ходили животные, редкие дожди вызывали реки грязи, а еда не появлялась на раздаточных столах в столовых или на полках в магазинах, стоило показать карту потребителя. Чтобы поесть, иногда нужно было добыть будущую еду, умертвить ее, содрать шкуру и… Когда-то я бы брезгливо поморщилась, сейчас же картина вызвала у меня слюноотделение. Мясо дюлака было сочным и вкусным, несмотря на слишком розовый цвет.
— Пташка, Пташка! — махнул рукой Киреус и побежал вприпрыжку вперед. Там в конце кривой улицы стояла хрупкая женщина с длинной черной косой. Коса была ее гордостью и давала возможность прокормить себя — длинное древко и изогнутое темное лезвие, кажется, на это лезвие пошла часть обшивки дорогой космической яхты. Возможно, это был корабль самой Пташки, но не факт. Остатки множества кораблей можно было найти в каньоне неподалеку — там, где лежал и мой корабль.
Периодически случались крушения. После «Верткого бизона» рухнуло еще два корабля. Часть живущих в городе именно так и попали в проект — они потерпели крушение. Только, по словам той же Пташки, ранее выживших было больше, но то раньше… когда Система еще не сошла с ума окончательно.
— Слышала, сегодня что-то взрывалось на северо-западе, — без приветствия сказала мне Пташка, вкладывая в руки Киреуса кусок жаренного теста, посыпанного сахаром. Он тут же впился в него зубами, облизывая жирные пальцы. Я сглотнула слюну и попыталась не завидовать слишком сильно.
— Возможно, что-то и было, — пожала я плечами.
— Ты бы не ходила в одиночку, — скривилась она. — Есть же Острие, они прочищают несколько путей прорыва. Знаю, что скупают все стоящее снаряжение, осматривают корабли в поисках чего-то серьезного. Оружия или артефактов. Рядом с ними безопаснее будет, нет?
— Если они такие успешные, что ж на них весь город не работает? — хмыкнула я, отворачиваясь. Да, к Острию я присматривалась, но мы не сошлись характерами. Их девиз: все или ничего. Они готовы рисковать, они живут на адреналине, питаются ощущением опасности и вызова. Серьезные ребята, которые монотонно долбят системы Белого города, прорывают периметр, отслеживают джиннов, постепенно создавая путь к центру администрации.
Кажется, они первые высказали вслух еще пару месяцев назад то, что понимали все: этот мир изменился. Изменился Белый город, хотя поведение Системы и раньше, до моего появления, было нестабильным.
Но чтобы сходили с ума джинны, из раза в раз впадали в состояние бешенства и крушили все вокруг, чтобы потом перегореть и растечься неаппетитной черной лужей… Такого не было.
Белый город вымер.
Не отвечала администрация.
Перестали работать в один миг пункты обмена.
Отключилась большая часть защитных систем администрации. Я была уверена, что это те, которые не контролировала Система, и те, которые не связаны с джиннами. Казалось, Белый город теперь принадлежал именно им.
Кто-то видел, как джинн убивал ученых.
Кто-то нашел задохнувшихся жителей в их высокотехнологичном доме.
Кто-то вспомнил, что когда-то — а именно девяносто восемь дней назад — был странный взрыв в северном секторе города. То ли что-то рухнуло, то ли и правда взорвалось.
Я даже знала, что именно рухнуло, но предпочла молчать. Тот пришелец из другой галактики явно был причастен к изменениям, к тому что отвратительная жизнь заключенных стала еще сложнее и опаснее.
Что он сделал? Или не доделал?
— Я чего о них речь веду, — Пташка переложила косу из руки в руку. Она могла стать оружием, но Пташка ее использовала по прямому назначению — косила плотные стебли камневодорослей — широкая волнистая трава росла на илистой земле, в местах сбора воды в период дождей. Она была плотной и жесткой, но ее сушили, перемалывали и получали муку, достаточно съедобную и подходящую для выпекания хлеба. Пташка была не единственным косарем, но самым продуктивным.
— Да?
— Меня спросили самого верткого и самого удачливого искателя для разовой работы. Кажется, ситуация серьезная, их отряд застрял в монолите. Острие спросило, я назвала тебя.