Сначала мы долго пробирались под землей, я и подумать не могла, что подобные туннели решают так много проблем — и раненых перенести, и спрятаться от Белой тревоги. Конечно, в Белом городе были подземные этажи, которые наблюдались системой безопасности, я слышала об этом от Зубатого и Джорка. Такие места Острие старалось обходить — если они относились к жизнедеятельности джиннов и лабораториям — или же зачищать все возможные средства мониторинга в этих подвалах, если это были подвалы жилых домов.
На самом деле я не особо часто бывала в Белом городе, особенно в тех частях, которые остались целыми. Опасалась найти в одном из домов не просто остатки жизни, мертвых ученых или свихнувшихся джиннов. Я опасалась найти следы заключенных — тех, кого ученые калечили, или тех, кто смог выбраться из клеток и отплатить одинаковой монетой своим мучителям. Но, к моему облегчению, путь Острия проходил по части технических туннелей с боковыми помещениями, которые явно оборудовали члены Острия — пол был выложен деревом, пластиковыми старыми панелями и фрагментами обшивки. И так буквально километра три, а то и больше.
Грандиозный проект! Да, туннель местами сужался до нескольких метров в ширину, видно было, что его копали вручную, потом так же вручную укрепляли, но это был реальный безопасный путь в глубь Белого города.
— Внимание, здесь поворот, а нам нужно выходить, — предупредил Карья и указал команде Михала на соседний отвороток. — Вы идете с отрядом Дор Ина, маршрут известен, не теряете друг друга из виду. Если отступите от плана, Острие вас найдет и… легкой смерти не ждите.
— Ясно, не дурак, — буркнул недовольный Михал. — Я предпочитаю кристаллы яме в пустыне.
— Теперь о нас с тобой, — сказал мне Карья, положив мне руки на плечи. Если бы он сделал шаг вперед, то мог бы припереть меня к стене, так что я дернулась и освободилась, отступая вбок. Карья поморщился и сложил руки на груди: — Раньше ты была не против.
— Все меняется, — уклончиво сказала я.
— Если ты думаешь, что я буду склонять тебя вступить в Острие, то ты ошибаешься, — улыбнулся он. — Я бы желал, чтобы ты просто оставалась рядом. Такие женщины, как ты, Солария, не должны барахтаться в пыли этой помойки.
— Да что ты говоришь? — фыркнула я. — Тогда где мое место?
— Далеко за пределами этой дыры, этой планеты. Там, где нет страха и проблем. У меня есть дед, он оставил мне в наследство небольшой дом на Арктуре-8. Я никогда не любил агропланеты, но когда ты будешь ждать меня там, когда будешь заботиться о наших детях, я буду мчаться назад к тебе на пределе двигателей, Сола… — он приблизил свое лицо к моему, так что я чувствовала его дыхание на своей щеке.
Голосом Карьи в моей голове рисовалась совершенно идеалистическая картинка: поля, на которых сновали роботы, я в длинном сарафане со следами смазки, после того как починила какой-то из механизмов. Возможно, ту огромную кормушку, которая дозированно выдавала корм шестиногим арктурийским коровам с нежной лавандовой шерстью и белыми пятнами, которые так походили на нарисованные детской рукой облака. И дети, да…
Дети заглядывали бы внутрь огромного помещения с животными и хихикали. Наверное, их было бы двое. И еще я бы раздумывала о третьем, ведь тогда, возможно, Карья задержится еще на полгода на планете, как это было в тот раз, когда родились первые двое детей. Он взял бы тогда на себя все хлопоты по хозяйству и смотрел за детьми. Это только казалось, что роботы и автоматизация всех процессов — это путь к легкой жизни. Вот только почему-то мне приходилось каждый день что-то убирать и чинить. Иногда налаживать или менять детали, едва двигаясь с огромным животом… Ведь Карья не мог в один момент бросить все и за пару часов долететь до Арктура-8. У него была работа, а еще досуг, а еще верные друзья-болельщики, это ведь его вторая семья или даже первая, ведь с ними он виделся чаще, чем с собственными детьми.
Но это ведь все мелочи, ведь он возвращался. И улетал в очередной рейс на каком-то корабле с новыми знакомыми, узнавал все о новинках техники и технологий, не путался в коде, не тормозил, пытаясь вспомнить показатели той или иной цепи в роботической начинке… Он жил.