Тьма в коридорах монументов тоже сводила с ума.
Можно ли ее считать газообразной формой черной жижи, раз модифицированным остриевцам больше не страшно ходить по таким коридорам без защиты?
— А-а-а-а, — я с силой потянула себя за волосы, пытаясь разложить все по полочкам. Но охватить все было сложно, мозг кипел.
— Итак, давайте начнем с малого, — пригласил всех к столу Джорк.
Прошло где-то часов пять, как удалось собрать всех, кто был нужен. Совет организовали тут же, в баре, в одном из больших залов, втащили стол, стулья, кресла. Людей стало еще больше, среди я узнала еще нескольких достаточно знаменитых жителей Разрухи. Из добытчиков, из строителей, даже из мародеров — с откровенными ублюдками Джорк дел не имел, но у некоторых мародеров был намек на кодекс чести, которого они придерживались. Они пришли без оружия, оставили охрану у входа в бар. Но в принципе чего бояться? В Разрухе больших конфликтов, особенно между не конкурирующими областями, не бывало, чаще все организовывались против джиннов, чем против друг друга. Потому что выжить хотелось всем.
— Острие нашло некий препарат, да? Он усиливает способности, защищает от тьмы, дает возможность сражаться с джиннами и побеждать, — подал кто-то голос. — Белый город создавал здесь новую армию?
— Не уверен, что этот препарат вообще был предназначен для людей и других рас, — подал голос Ботаник. — Он не перерабатывается и не выводится организмом, он создает свою собственную сеть внутри и не подчиняется сознанию носителя. Как управлять этой армией? Это симбионт или скорее паразит — тут вопрос.
— Я уверена, что этот препарат одинаков или примерно схож с той жидкостью, которая заменяет кровь джиннам, — уточнила я, и кто-то даже согласился со мной:
— А ведь правда, я сам видел, когда два джинна перли на одного чокнутого. Чернющая такая кровь у них… Но когда потом я ходил посмотреть на мертвых бешеных, то вместо крови остался только порошок, все выгорело, — все покосились на мародера. Он пожал плечами, как бы признавая, что ничто не прошло мимо них, даже тела джиннов, которые не так и легко добыть.
— Значит, Острие вкололо неопробованный препарат…
И те, кто получил дозу и могущество, одновременно получили и побочку, да. Пока обсуждение набирало обороты, я то и дело ходила смотреть на Арми. За эти часы его состояние оставалось стабильным, но не улучшалось. Он, кстати, еще успел пожаловаться, что у всех, кто адаптировался к этому, так сказать, препарату, повышающему боевые возможности, регенерация должна была работать зверскими темпами. А ему не повезло. Или повезло, был шанс, что его удастся вытащить.
А вот какая нагрузка ложилась на организмы тех, кто приспособился жить на «максимуме», страшно было представить. Даже пережить само внедрение черной крови было болезненно. Препарат, по словам Арми, кололи многим, но всегда небольшими партиями. То есть никогда на «укольчик» не ходило больше десяти человек. После был период привыкания, адаптации, усвоения — как ни назови. И десять человек никогда больше друг друга не видели. Их всех расформировывали, разбрасывали по разным отрядам. Скорее всего, чтобы не дать самым глазастым понять, что кого-то не хватает или что кто-то ведет себя иначе.
Арми вспомнил, что когда очнулся от первого затяжного кошмара, в палате оставалось только трое, кроме него. Все тело болело. Он подумал, что вряд ли его в лазарете будут держать, поэтому поскорее притворился, что до сих пор спит. В палату заходили санитарные братья и сестры, а один раз даже врач. Правда, странным он показался.
— …Я уже потом понял, что для того, кто лечил в Разрухе, пусть и находился под крылом Церкуе, он слишком чисто выглядит, — хрипло делился он своими воспоминаниями. — И акцент у него был странным. На лице маска, а на руках перчатки. Он не хотел нас трогать и совершенно не разбирался в том, что происходит за стенами палаты, потому что кричал на санитара из-за отсутствия влажной дезинфицирующей ткани… А где ты у нас такое диво видела?!