Она это знала, ведь Порода прижимал ее к полу силой своих бедер и его очень возбужденным членом, который не был потенциальным любовником.
Он был убийцей.
Он был Дьяволом, и у него не было других причин быть там, кроме как…
Убить ее.
ГЛАВА 2
Страх.
Гнев.
Несправедливость.
Одержимость.
Так много эмоций.
Кэйти не могла остановиться на одной из них или понять какая более преобладала. Она, наконец-то, осознала — оглушительное сожаление, было именно той эмоцией, что казалось, сильнее всего пульсировала в голове.
Почему ее тело выбрало этот момент и этого мужчину, чтобы открыть свою сексуальность? Ей было двадцать три года, и она обвиняла свою сексуальность так же, как и сердце на протяжении многих лет за то, что была неспособна реагировать на противоположный пол так, как другие женщины, казалось, реагировали.
Она ходила на свидания. Кэйти пыталась заставить себя почувствовать нужду, возбуждение в отношении некоторых наиболее привлекательных возможностей, которых она знала, как потенциальных любовников, однако она никогда не могла выработать достаточный интерес, чтобы действительно лечь с одним из них в постель. Даже Дуглас — жених, который сообщил ей, что у него нет намерений, передать генетику Пород детям, которых в конечном итоге приведет в этот мир. И к тому же, он насмехался, что никогда не будет внутри гребаного животного.
Он стянул кольцо для помолвки с ее пальца, когда она была слишком слаба, чтобы бороться, даже если бы захотела, и ушел, даже не попрощавшись. Но в его взгляде она заметила чистое отвращение, что он почувствовал при мысли о ней.
Сейчас она находилась посреди попытки избежать ситуации, которую не понимала, а эта сексуальность заработала с удвоенной силой с Породой, известной тем, что его видят только тогда, когда кто-то был такой обузой для сообщества Пород, что они отмечали его как аннулированного.
Аннулированная.
Как будто она не была человеком…
Ох, точно, она им и не была, подумала Кэйти наполовину истерично.
Она не была человеком и не была животным. Она была Породой.
Она была чем-то средним, и это было не то, чего она ожидала.
Почему лидеры Пород, те же, что сидели в гостиной ее отца совсем недавно и казались такими сочувствующими, обрекли ее на смерть.
— Почему? — прошептала она, желая знать, понять, почему она должна умереть от руки этого мужчины, когда она куда более предпочла бы быть обласканной им.
Жесткая, свирепая улыбка, появилась на его губах в сопровождении вспышки раскаленной до бела похоти, янтарные глаза с крапинками уставились на нее.
— Ордер, детка. — Дрожь промчалась сквозь нее в ответ на сильную охриплость его голоса.
Ордер? Просто из-за ордера?
Он собирается убить ее, не смотря на тот факт, что он был железно твердый и горячий между ее бедер, длинный член плотно прижимался напротив ее половых органов.
Он собирается убить ее вопреки тому факту, что он был единственным мужчиной, который заставил ее тело гореть и стать влажным?
— Черт, — прошептала она. — Это действительно отстойно.
***
Почему, черт возьми, она думает он здесь? Дэвил вопрошал молча. Черт, возможно она не та, кто попросил убежища, пока ее дедушка Уолтер О`Салливан был под следствием за то, что наблюдал за одной из самых печально известных лабораторий Пород в Ирландии? Черт, были даже Породы, которым удалось выследить его. Затем однажды он исчез, и Породы отыскали его еще раз и взяли под охрану.
Все происходило не так, как он думал, когда вызвался добровольцем.
Он был чертовски уверен, что не так, будто он хотел находиться прямо здесь и прямо сейчас, его тело напряглось так сильно, а его член был таким жестким, что он был удивлен тем, что еще дышал.
И мог ли он?
Он чувствовал головокружение, будто он не мог глотнуть достаточно кислорода, он не мог убедить свое тело, что вдыхает воздух.
Что, черт возьми, она делает.
Пытается оттолкнуть его?
Перед тем, как она смогла прижать свои изящные маленькие ручки к его груди и оттолкнуть его, он поймал оба ее запястья, поднял их над головой и прижал их к паркетной доске.
Черт, она не оттолкнет его от себя. Ему нравилась позиция, в которой они находились прямо сейчас. Ее красивые ноги широко расставлены, а бедра сжимали его, будто у нее нет намерений, когда-либо его отпускать, и все это время ее горячая маленькая киска была прижата так тесно напротив его члена, как только возможно.