Приподнявшись на локтях и откинув волосы с глаз, она внезапно столкнулась со своим собственным изображением в зеркале в полный рост на стене. Подмятая своей парой, его руки сжимают ее бедра, приподняв ее, затем он убрал одну руку, чтобы обхватить свою твердую эрекцию.
Она наблюдала за ним, наблюдала, как его взгляд сузился, смотря на то место, где их тела встретились, и почувствовала, как широкая головка проталкивается между опухших губ ее киски.
Этот первый импульс шелковистой предсеменной жидкости, выстрелившей внутри нее, уникальным гормоном, содержащимся в ней, мгновенно омывающий, поглаживал ее плоть и пробуждал ощущения, которых она не знала прежде.
Его голова откинулась назад, когда он проталкивался выпуклой головкой в узкое отверстие, пока она не была полностью помещена в сжимающуюся плоть ее влагалища.
Следующий рывок предсемени сорвал с ее губ стон, когда она почувствовала, что головка его члена отекает, почувствовала жар освобождения внутри нее. Потому что знала, что произойдет, через несколько секунд.
Резкий поток огненных ощущений, когда ее киска сжалась и напряглась, непроизвольно отвечая на стимулирующий гормон, выплеснувшийся внутри нее. Масштабный огонь сжимал ее чрево, просачиваясь в него с удовольствием и болью, которые срывали с ее губ крик.
Мгновение спустя, когда ее плоть, обхватила его, сжимала и затягивала жесткую длину еще глубже, ее киска становилась еще более влажной. Шелковое скольжение ее соков смешалось со следующим горячим рывком жидкости, увеличивая уколы возрастающих ощущений, когда он протолкнулся еще глубже в нее.
Это было мучительное удовольствие, самая сладкая боль, которую она могла себе представить. С каждым неглубоким толчком его бедер, каждым обратным скольжением толстой эрекции, ощущения только устанавливались. И Кэйт не могла не смотреть. Так же, как он наблюдал за проникновением в ее тело.
— Черт. Так хорошо, — прорычал он, его грудь вздымалась, когда струйка пота стекала с его виска вниз.
Подняв свой теперь уже янтарный взгляд, горящее пламя, которое освещало глубины, вызвало у нее резкий вздох удивления.
— Так приятно, Кэйт, — прорычал он, его взгляд переместился туда, где он толкался неглубокими толчками, его бедра двигались ритмично, когда он трахал ее все глубже и глубже с каждым движением, пока в один последний толчок он не был погружен в ней по самую рукоять.
Окончательный рывок жидкости ударил по ее внутренним стенкам, толстая головка пульсировала, лаская чувствительную плоть, которую он так плотно заполнил.
— Дэв, пожалуйста. — Отчаянный крик слетел с ее губ, когда он держал ее бедра на месте, отказываясь позволить ей двигаться вместе с ним, позволяя ему двигаться внутри нее, пока не остынут острые вспышки болезненного удовольствия.
— Позволь мне ощутить это, — простонал он. — Ощутить твою сладкую киску, сжимающую меня так сильно и жарко. Черт, Кэйт, словно чертово электричество, окружает мой член.
Она хныкала от удовольствия, которое слышала и в его голосе, когда маленькие вспышки ощущения продолжали вспыхивать в ее киске.
Удовольствие и боль.
И это не прекращалось. Это не закончится, пока он не начнет двигаться. До тех пор, пока широкая длина его члена не была целиком и глубоко внутри нее. До тех пор жидкость, которую он выплескивает внутри нее, продолжала сжимать и затягивать ее плоть, в то время как шипы удовольствия требовали, чтобы больше его теплых соков пролилось внутри нее и облегчило экстазную пытку.
— Пожалуйста, Дэв. — Невзирая на учащенное дыхание, Кэйт умоляла его, чтобы он успокоил возрастающую потребность между ее бедрами.
Ее клитор пульсировал, пульсировал в такт с каждым легким содроганием ее киски, пока в отчаянии она не опустила руку между бедер, ее пальцы нашли центр, богатый нервами, и потирали его резкими движениями пальцев.
— Да, поиграй с этим симпатичным клитором, — напевал он, приближаясь к ней, расправляя ее колени, а его бедра двигались достаточно, чтобы заставить головку члена погладить внутренние мышцы, достаточно, чтобы послать кричащие осколки удовольствия мчатся по ее нервным окончаниям. — Позволь мне почувствовать, как ты кончаешь от этого, — потребовал он, встретившись с ней взглядом в зеркале. — Дай мне почувствовать, пара, как горячая маленькая киска сжимается. Дои мой член, дорогая. Высоси мою сперму прямо из…
Суровый стон наполнил ее уши, когда его губы прислонились к метке на ее шее.
Потому она напрягалась вокруг него. До невозможности туго в долгих, пульсирующих сокращениях, когда стимуляция клитора стала электрифицировать ее чувства, подталкивая ближе, еще сильнее заводя.
Дэвил работал внутри ее теплого лона головкой своего члена, поглаживая скрытые нервные окончания, когда широкий ствол растягивал ее, поглаживая ее плоть. Его пульсирующая эрекция гладила каждый дюйм плоти, которую он растягивал, полыхающих и сжимающихся мышц, обернутых вокруг него.
Ее пальцы задвигались быстрее, стон сорвался с ее губ, когда он одной рукой нашел ее сосок и обхватывая затвердевший комочек, потягивая его, применяя достаточно давление…
О Боже, она так близко.
От соска к клитору перекатывались сильные жесткие ощущения. Ее киска снова сжалась, стискивая его, когда его бедра стали чаще встречаться с ее задницей. Крошечные толчки поглаживали, потирая, пока в одну ослепительную секунду она не взорвалась в экстазе, который поглотил ее душу.
Она закричала, почувствовав, как в ней вспыхнул первый рывок его семени. В следующее мгновение утолщение в его головке заперло его на месте, когда его бедра начали двигаться напротив нее, усиливая хватку ее плоти на нем с каждым судорожным рывком его семени внутри нее.
Казалось, что она купается в чистых, богатых ощущениях. Все, что она могла делать, это чувствовать, как острые шипы удовольствия вовлекают не только ее тело, но и душу. Он заставил ее отчаянно кричать, когда его зубы снова пронзили метку спаривания, его язык облизнул ее, чтобы облегчить любую боль, и вместо этого наполнил его теплом и удовольствием.
Задыхаясь, вздрагивая от каждой взрывной вспышки, взрывающейся внутри нее, она молилась, чтобы это никогда не заканчивалось, но знала, что не выживет, если скоро это не закончится.
— Я люблю тебя, Кэйт, — он вдруг застонал возле ее уха. — Боже, помоги мне, пара, я буду любить тебя до самой смерти.
Он любит ее.
В течение двух недель с тех пор, как пламя лихорадки свело их вместе, он не произносил этих слов. Она отдала ему свою любовь, шептала это каждую ночь, но никогда не получала ответа.
Она никогда не думала, что он полюбит ее. Они были спарены. Он был человеком реализма, практичности. Любовь не вписывалась в жизнь, которую он себе представлял.
Но он впустил в нее любовь.
Прижимая ее к себе, его освобождение наполняло ее, когда она в последний раз содрогнулась от удовольствия, он снова прошептал слова.
— Я люблю тебя, пара.
— Я люблю тебя, пара, — прошептала она в ответ. — Навсегда.
***
Прижав ее ближе, он зарылся в ее шею, его тело содрогалось от чистого восхищения, Дэвил почувствовал, что последний барьер внутри его души сдается под эмоциями, атакующими его.
Он любит ее.
Он любит ее всем сердцем, израненной душой и тьмой, которая слишком часто возвращалась.
И он заслужил ее.
Видит Бог, он заслужил эту женщину, это крошечное ирландское пламя, которое сожгло его сопротивление и украло сердце.
Все в замке, как и в окрестностях, шептало: «Она причитающаяся Дьяволу».
Душа Дэвила.
И каждая мечта, которая у него была.
КОНЕЦ