Тем более, что третий тип преступлений и составлял, собственно, хлеб капитана полиции Александра Бестужева. Он любил, когда Булдаков тихо-тихо скребся в дверь его кабинета, ласково интересовался, не занят ли капитан. И только потом — аккуратно, издалека начинал говорить о деле. А заканчивалось все всегда одинаково:
— Сань, ну ты же понимаешь, что кроме тебя с этим никто не справится. Не подведи старого друга.
Конечно, Бестужев старого друга не подводил и помогал тому раскрывать сложные преступления и двигаться по карьерной лестнице. К слову, именно ради таких дел, которые он окрестил как “Никто, кроме Сани”, капитан и пошел в полицию. Именно о таких преступлениях и таких раскрытиях он читал в затертых до дыр детективах в детстве. И свою работу он гордо именовал сыском. Ему очень нравилось это старое, теперь уже редко упоминаемое, русское слово.
Однако то, что выдал Булдаков сегодня в туалете, не подпадало ни под один из вышеперечисленных типов. Редко, очень редко происходили по-настоящему жуткие преступления. Приснопамятное дело о маньяке-таксидермисте было одним из них. Под четвертый тип подпадали, например, убийства без мотивов или убийства с чересчур дикими мотивами; или убийства, о которых узнали случайно или спустя много лет. Такие преступления могли быть совершены хитрыми маньяками или хладнокровными киллерами.
Но самое главное — вокруг таких дел обязательно поднимается шумиха. Пресса очень любит полуразложившиеся трупы, откопанные в лесу, или найденные скелеты, замурованные в стенах довоенного дома.
К счастью — такие дела в провинциальном Владимире случались крайне редко. Но случались.
Старшие товарищи на одной из корпоративных попоек рассказали об одном таком расследовании. Тогда, в лихие девяностые, сошедший с ума от происходящего вокруг учитель рисования резал по ночам загулявших подростков. Его так и не поймали тогда. А о причастности к зверствам прочитали в посмертных мемуарах, которые случайно нашел сосед.
Конечно, в то время убийствами мало кого можно было удивить, но о регулярных убийствах детей говорила вся Россия. Каждый раз прибывая на место преступления, тогда еще лейтенант Булдаков поминал модный в те годы сериал:
— Мдааа, такое даже Малдеру со Скалли не снилось.
Или так, сокрушенно:
— Еще пару трупов, и не быть мне начальником Скиннером.
Но чаще всего так:
- “Секретные материалы” отдыхают.
До сегодняшнего дня он слышал о “Секретных материалах” от полковника всего пару раз. Но, как говорил один известный политик, “никогда не было — и вот опять”.
“Что ж, возможно, оно и вовремя”, - размышлял Бестужев, потягивая пиво. Первую бутылку он осилил залпом, со второй справлялся не торопясь — все по фэн-шую. — “Может, это дело отвлечет меня от Леры”.
Пиво, хоть и не быстро, но оттягивало хмель. Уже через полчаса после воскресения он готов был мыслить. Теорему Пифагора капитан сейчас рассказал бы вряд ли, но впитывать информацию он был готов.
— Егорыч, рассказывай.
Но полковник лишь махнул рукой. Они втроем с Олегом сидели у Булдакова в кабинете — в комнате отдыха. Помещение было небольшим, и большую его часть занимал овальный невысокий столик, заполненный алкоголем, и четыре кресла. Три из них сейчас были заняты.
— Ну тогда ты, Олег, рассказывай! — Бестужев расправился со второй бутылкой и размышлял, открывать ли третью или налить виски.
— Да я даже не знаю, с чего начать… — протянул Олег.
Решив внутреннюю дилемму и налив виски на два пальца, Бестужев включил начальника:
— Давай, как обычно, коротко и по существу.
— Ну тогда так, — выдохнул лейтенант. — Сегодня рано утром в арке Золотых ворот был обнаружен деревянный крест. Он был подвешен веревками, которые крепились к арке.
— Вот еще гнева защитников памятников ЮНЕСКО нам не хватало, — проворчал Булдаков. — Наверняка, местами лишь штукатурку поцарапали, а вони будет до самого Кремля.
Бестужев сделал большой глоток виски и зажмурился от удовольствия. Оскверненные памятники архитектуры волновали его мало.
— Но главное — это не сам крест, — аккуратно продолжил Олег. — А тот факт, что на кресте распят человек.