Я сказал нубийцам:
— О, нубийцы! Сколько я должен дать вам за верную службу?
Нубийцы отвечали:
— О, господин! Нисколько, ибо если друг твой, наш господин, узнает, что ты нам платишь, он огорчится столь сильно, что мы не сможем вынести этого. Но поскольку нам больно обидеть тебя, мы с благодарностью примем твой подарок, чтобы помнить о тебе. Три египетских фунта будет достаточно.
— О, нубийцы! — сказал я нубийцам. — Слова ваши приятны. Примите же от меня этот один фунт.
Честно говоря, у меня не было сум и тюков: с одной своей сумкой я бы справился сам, играючи. Более того: я не понял, что говорили нубийцы: запас их английских слов ограничивался почти одними числительными. Но на фоне башен города Ком-Омбу, на берегу великого Нила, среди темнокожих людей в тюрбанах хотелось говорить в стиле «Тысячи и одной ночи». И на пароходе было столько красного дерева и начищенной бронзы…
Тут я должен остановиться — и не только чтобы передохнуть после дороги по пустыне и содержательной беседы с нубийцами. Следует объясниться с читателем: с чего это книжку об этнографии буднего дня я начал с путешествия по Нилу.
С Нилом проще всего: это не просто река, это история, причем история, знакомая нам с детства: фараоны, пирамиды, «Египет — дар Нила» — все это мы усваиваем с детства и ждем увидеть и услышать, попав на место. Более того, все мы начитались — в детстве же, с особым удовольствием — книг о приключениях в жарких и экзотических странах. Отсюда и знаем всякие «О, господин!», «Да, бвана!», «Друг твой, наш господин» и прочее, что идеально сочетается с красным деревом, начищенной бронзой дверных ручек и подержанными викторианскими зданиями.
Но там же на нильском пароходе мне пришлось столкнуться с тем, что у Жюля Верна и капитана Марриета не описывалось, но что, несомненно, было этнографией. Только в отличие от «Да, бвана, сэр!», этнографией живой. Этнографией каждого дня.
Столкнуться пришлось не только мне, а всей небольшой съемочной группе, с которой я путешествовал по Великой Реке. Большую часть пассажиров на «Аиде Номер-Не-Помню-Какой» составляли немцы. Вообще-то сейчас не найдешь места на планете, где немцы не составляли бы значительную часть путешествующих, но был нетуристический месяц февраль, когда в путь-дорогу тронулись не самые богатые и не очень образованные немцы, которым этот рейс как раз был по карману.
Мы неплохо уживались на корабле, здоровались, переговаривались на пиджин-инглише. По вечерам туристическая компания устраивала нашим спутникам развлечения, мы туда не ходили, но, впрочем, нас и не звали. Я как-то случайно зашел в зал, откуда доносился гомерический хохот, и увидел веселье, знакомое мне по младшему отряду пионерлагеря. Но люди за свое веселье заплатили полновесными евро и веселились от души.
Но вот в одном порту случилась — по вине египетской стороны — досадная нестыковка: нашей группе не подали микроавтобус. Немецкую же группу туристов ожидал большой и комфортабельный автобус. Ехать нам было в одном направлении и к одному объекту: им посмотреть и пощелкать фотомыльницами, а нам — снять кадры телефильма. Поэтому нервны были операторы: нужного освещения, не попади мы туда прямо сейчас, ждать пришлось бы сутки. Суток у нас не было. Автобус с немцами был рядом. Наш египтянин, помявшись, подошел к их египтянину и стал с ним договариваться. Тот не выказывал радости от возможности нам помочь, но решился. И через минуту мы влезали в автобус, где уже сидели, вытянув красные от африканского солнца волосатые ноги, наши спутники. Мы ехали стоя, они — сидя. Автобус все-таки был нанят ими. Глядели они на нас с заметным холодком, но без враждебности и вызова. По приезде приняли наши благодарности и предупредили: «Автобус от этого места тронется в девятнадцать часов. Ровно в девятнадцать. Удачных съемок!»
Без пяти семь к автобусу подошел я. Немцы уже были на месте. Ровно в семь автобус тронулся, хотя видно было, что к нему бежит сценарист Кукушкин с дамой-блондинкой. Я, естественно, остался. В течение получаса подошли наши, мы взяли фаэтоны — совсем недорого и очень занимательно! — и прибыли на «Аиду».
В сущности, здесь нет ничего особо интересного — так, эпизод. О немецкой пунктуальности все мы наслышаны. О дальнейшем же мы наслышаны не были.
Питались мы на шведский лад с семи до десяти утра. Всем всего хватало и египетской обслуге оставалось. Немцы встают и начинают работать (а тут культурно отдыхать) очень рано. К началу девятого последние из них уходили на палубу, зато первым из наших появлялся я и успевал еще обменяться с немцами «Гут морген!». К полдесятого спускались остальные. Но это никому не мешало.