— А? — он посмотрел на меня так, будто я разговаривал с ним на совершенно незнакомом языке.
— Воротник, говорю, отпустите, — попросил я. — Рубашку порвёте.
— Да-да, прошу прощения, — тут же отпрянул он. — Вот так незадача… Кажется, мне стало лучше.
— Странно, а ведь ещё полминуты назад вы задыхались, — подметил я.
— У меня такое бывает, когда я общаюсь с лекарями, — с натяжкой улыбнулся он. — Синдром белого халата. То давление подскакивает, то панический приступ начинается.
Такое заболевание действительно бывает. Много раз встречал людей, которые в жизни не страдали от артериальной гипертензии, но на профилактических осмотрах выдавали такие цифры давления — впору госпитализируй! И что самое удивительно, многие из них даже не волновались. Просто организм специфически реагирует на образ врача.
Но здесь случай другой. У Биркина не было панической атаки. Обычная театральщина. Только с какой целью он её тут развёл, я понятия не имею.
Однако могу догадаться, откуда он узнал про существование моего шрама. Скорее всего, выпытал у того человека, который пытался меня убить. Видимо, решил удостовериться, говорил ли он правду.
Я продолжил изучать организм Биркина, попутно задавал ему вопросы, но после попытки найти у меня шрам он совсем поник. Отвечал односложно, всё время смотрел куда-то в сторону. Даже мои рекомендации мимо ушей пропустил.
— Вот вам направление на компьютерную томографию лёгких, — я протянул Биркину талон и рецептурный бланк. — Я выписал вам антибиотики и комплекс препаратов для улучшения дренажной функции дыхательных путей. Ещё вам желательно сдать мокроту на посев. Нужно определить, какие бактерии заселили ваши лёгкие. Баночку для мокроты можете взять в регистратуре.
— Благодарю, господин Булгаков, — резко подскочил Биркин, схватил все выданные мной документы и воскликнул: — Я вернусь, как только пройду все обследования. Мы с вами ещё увидимся!
Почему-то последняя фраза прозвучала не как прощание, а как угроза. Дознаватель покинул мой кабинет, и на этом мой приём подошёл к концу.
Я с облегчением отпустил поток магии, сковавший мне шею, и шрам, обнажившись, снова освободился от оков эпидермиса.
Да уж, ну и странный же всё-таки тип. На первый взгляд, кажется обычным чудаком. Но я точно знаю, что за этим глуповатым поведением скрывается хитрый человек. Он ведь пришёл именно ко мне, хотя прикреплён к другому лекарю. Не консультация нужна была Биркину, а я сам.
А если быть точным — мой шрам. Интересно, почему он так его заинтересовал? Неужто он имеет отношение к тем людям, которые стоят за гибелью старших Булгаковых?
Пока что эту теорию не подтвердить и не опровергнуть.
Но одно я знаю точно. По какой-то причине он не доложил о моём шраме другим сотрудникам службы безопасности. Иначе бы командир Коршунов уже давно бы меня о нём расспросил. Однако в нашем разговоре он ни разу не упоминал об этом.
Дверь в кабинет распахнулась, и на пороге появился Евгений Кириллович Гаврилов. Весь опухший. Видимо, только что проснулся. Наверное, ему впервые за долгое время удалось отоспаться.
— Доброе утро! — поприветствовал его я.
— А точнее — обед, — потирая виски, пробормотал он. — Булгаков, а что происходит? Коридор пустой. Вы что, всех пациентов распугали?
— Если под «распугали» вы подразумеваете «вылечили», то можно сказать, что пациенты разбежались в ужасе, — ответил я.
Гаврилов, не веря своим ушам, подошёл к компьютеру, пробежался глазами по сегодняшней записи и удивлённо заявил:
— Павел Андреевич, да вы же и часть моих пациентов принять умудрились. Мне на сегодня осталось всего пять человек! — он замолчал, внимательно пролистал описанные мной схемы лечения, а затем с облегчением выдохнул. — Что ж, недурно. Возможно, это и к лучшему. У меня сегодня много дел в стационаре. Если хотите, можете сходить со мной туда ближе к концу рабочего дня. Посмотрите, как организована работа в отделении.
Отличные новости! Значит, мой план продвигается как надо. Попасть в стационар было необходимо. Туда допускают только самых сильных и опытных лекарей. Оно и понятно. Ведь стационарные отделения — это последняя линия обороны.
Мы — первичное звено, то есть лекари поликлиники, больше играем роль сортировщиков. Спасаем тех, кого можно вылечить прямо на приёме или дома, а тяжёлых пациентов направляем в отделения — к своим более опытным коллегам.
— Погодите, Павел Андреевич, а что у вас на приёме делал господин Биркин? — Гаврилов только сейчас заметил фамилию дознавателя в списке принятых пациентов. — Вы вообще знаете, кто он такой?