— Магического тут ничего нет, — повторил Миротворцев, сканируя стражника. — А вот помощь оказана вовремя. Ещё бы минута — и я бы уже не успел ничего исправить. Хм… Булгаков, похоже на вашу ауру. Это вы оказывали ему первую помощь?
— Да, Владимир Борисович, — коротко ответил я. — Более серьёзные обезболивающие я ввести не успел.
— А что на счёт тромболитиков? — поинтересовался Миротворцев.
— Как видите, тромбов там нет. Инфаркт возник из-за сосудистого спазма, — объяснил я.
— Неплохо, Булгаков, — кивнул он. — Вазоспазм, значит… Интересно. Давно я не видел таких инфарктов.
— Подождите! — прикрикнул Преображенский и подошёл к телу Григорьева. — Скорую вызвали?
— Да, — ответил я. — Бригада заберёт его в течение пяти минут.
— Хм… — протянул главный лекарь. Его глаза бегали по лежащему Григорьеву, и, судя по тому, как изменился в лице Преображенский, ему удалось заметить что-то ещё. То, чего не увидел Миротворцев. — Я вижу, что здесь не только магия Булгакова затесалась. В мышцах, в сосудах, в сердце — следы вмешательства другого человека…
Как мне показалось, Дубков уже был готов подорваться и бежать. Вернее, он желал этого всем сердцем. Но смысла в таком поведении не было. Куда он убежит? Всё равно придётся вернуться на работу и получить нагоняй от начальства.
Похоже, на этот раз Эдуард Дмитриевич не сможет выйти сухим из воды.
— Господин Дубков, — чеканя каждый слог, произнёс Преображенский. — Потрудитесь объяснить, с какой целью вы воздействовали лекарской магией на Григорьева за пять минут до начала финального этапа?
— Он… Он обратился ко мне с жалобами на боль в правом плече. Ой, вернее, в левом, — заикаясь, ответил Дубков.
Преображенский взглянул на меня. Вопрос не задал, лишь посмотрел мне в глаза. Я не собирался жаловаться на Дубкова и рассказывать, как он нарушил правила, но главный лекарь и так уже всё понял. Мои показания ему были не нужны.
— На всякий случай уточню, Павел Андреевич, — произнёс главный лекарь. — Вы у нас — человек новый. До этого момента я вас даже в глаза не видел. Примите мою благодарность за то, что смогли сохранить жизнь Григорьеву. Однако учтите, что этот разговор не должен выйти за пределы палатки. Никто, кроме нас четверых, не узнает, что здесь случилось. Это понятно?
— Врачебная тайна, Андрей Фёдорович, — кивнул я. — Понимаю. Учту ваше предупреждение.
Преображенский, удовлетворённый моим ответом, резко повернулся к Дубкову и прокричал:
— Вы понимаете, что совершили убийство? Практически совершили! Если бы Булгаков не смог восстановить сердце; если бы мы с Владимиром Борисовичем не погнались сюда, сломя голову, на глазах у всего императорского двора… Уже сегодня вечером вы бы сели в тюрьму. На такой исход я бы закрыть глаза не смог.
— Андрей Фёдорович, я лишь немного улучшил кровообращение и… — пытался оправдаться Дубков.
— Эдуард Дмитриевич, мне-то сказки не рассказывайте, — поморщился Преображенский. — А то я не знаю, как лекари «подрабатывают» на турнирах. Я долго терпел ваши выходки. На этот раз вы перегнули палку. Однако уволить я вас не могу, и вы это знаете. Во-первых, Шолоховы и другие ваши друзья поднимут свои связи. Уверен, так и будет. Во-вторых, ваше увольнение привлечёт внимание. Орден начнёт копать и обязательно докажет, что это вы чуть не прикончили Григорьева. А это уже будет не только ваш позор. Но ещё и мой.
— Тогда… — растерялся Дубков. — Тогда что вы хотите сделать?
— Я временно расформирую прикреплённых к вам людей. Ими будут заниматься другие лекари. Вам оставлю лишь пятьдесят человек. Поработаете какое-то время на четверть ставки, — заявил главный врач. — И, разумеется, зарплата у вас будет соответствующая должности. Пациентов верну только после того, как пойму, что вы осознали свои ошибки.
Ох, какой же это позор. Пожалуй, даже хуже увольнения. С таким количеством пациентов Дубков будет получать примерно столько же, сколько получаю я на должности помощника. А все его драгоценные пациенты из знатных семей разойдутся по другим лекарям.
— Вы не можете так поступить, Андрей Фёдорович! — принялся упираться Дубков. — Я ведь не по собственной инициативе действовал.
— Так, интересно! — усмехнулся Преображенский. — И что же вы хотите мне сейчас сказать? Расскажете, кто из дворян заплатил вам за эту аферу? Может, давайте сразу выйдем на арену и объявим это при императоре? Заодно скажем, что деньги вы тоже не по своей инициативе брали. Вам же их в карман насильно затолкали, верно? Прекратите строить из себя жертву!