— Меньше вопросов — больше действий, — отрезал я. — Если вас эта информация ускорит — пациент находится под личным контролем главного лекаря.
Последняя новость явно взбодрила Кондратьева.
— Ладно-ладно! — крикнул он. — Уже бегу.
Через несколько минут в моём отделении появился низкорослый полный мужчина. Хромая на одну ногу, он быстро приближался к реанимации.
— Вы, что ли — Булгаков? — протирая заспанные глаза, спросил меня он.
— Он самый. Будем знакомы, — ответил я.
— Одуреть, какой вы дерзкий для новичка, Павел Андреевич, — шагая к пациенту, произнёс он.
— Ситуация иначе вести себя не позволяла, — прямо сказал я.
— Да я-то не обижаюсь. Просто имейте в виду, что некоторые лекари вас бы и слушать не стали.
Ну-ну. Сам-то меня послушал только после того, как я главного лекаря упомянул. Странная же у них тут иерархия. Если специалист молодой, значит, на его вызовы можно не обращать внимания.
Хотя, чему я удивляюсь? Я такое и в своём мире много раз наблюдал. Некоторые врачи старой гвардии полагали, что молодняк беспокоится по пустякам. Иногда они были правы. Но часто, к сожалению, это заканчивалось плохо для пациентов.
— М-да… — вскинув брови, протянул Кондратьев и просканировал тело Григорьева. — А почечки-то и в самом деле просятся наружу. Это чем же вы их так придушили, Булгаков? Какими препаратами?
— В том-то и дело, что сделал это не я. У меня есть подозрение, что кто-то вводил ему наркоз, пока никто не видел, — объяснил я.
В голове продолжал вертеться Аристарх Биркин, но его имя я упоминать не стал. Доказательств у меня нет. Бросаться такими заявлениями бессмысленно.
— Паранойя разыгралась из-за первого дежурства? — усмехнулся Геннадий Павлович, продолжая сканировать почки Григорьева.
— Думайте, как хотите, — ответил я. — В истории болезни всё есть. Официально ему никто эти препараты не вводил.
— Ладно, меня это не касается, — отмахнулся Кондратьев. — А вот что действительно меня касается — так это то, что пациенту придётся чистить кровь, — он перевёл взгляд на медсестёр и произнёс: — Переводим его ко мне — на диализ.
Обошлось. Если бы Геннадий Павлович упёрся, я был бы вынужден самостоятельно восстанавливать ему почки. Но с моим нынешним уровнем лекарской магии сил бы на это точно не хватило.
— Ну вы и подкинули мне работёнку, Павел Андреевич, — вздохнул он. — Ладно. По крайней мере, будем знакомы, — он пожал мне руку и, всё так же хромая, направился вслед за каталкой, которую санитары уже повезли в нефрологическое отделение.
Что ж, можно немного выдохнуть. С Григорьевым разобрались. За эту ночь я и жизнь смог ему сохранить, и, кажется, догадался, откуда взялась его кома.
А доложу-ка я всё-таки о произошедшем Гаврилову! Наставник должен быть в курсе.
В конце концов, не одному же мне сегодня не спать?
Аристарх Биркин побросал медицинскую одежду в печь для утилизации отходов и с облегчением выдохнул.
Ему часто приходилось избавляться от улик с помощью этого агрегата. Благо к нему он имеет круглосуточный доступ. После пыток одежда пленников часто приходит в негодность. Пропитывается кровью и гноем. А чтобы не разводить антисанитарию в корпусе дознавателей, одежду пленников приказано сжигать.
Главный дознаватель заперся в одной из камер для допросов. Звукоизоляция там была превосходная, и Биркин часто прибегал к этому свойству комнаты как к средству психотерапии.
Другими словами, если ему становилось эмоционально плохо, он запирался внутри, орал во всё горло и колотил кулаками по стенам.
А сегодня Аристарх чувствовал себя как никогда отвратительно.
— КАК⁈ — наоравшись до хрипоты, выпалил он. — Почему препарат на него не подействовал⁈ Как Булгаков это сделал?
Аристарх наблюдал за Павлом Андреевичем через небольшое окошко в двери ординаторской. Он видел, как Булгаков выпил кофе. Видел, как он потерял сознание. Но стоило Биркину повернуть дверную ручку, чтобы пройти к своей цели, как Павел Андреевич тут же пришёл в себя.
— Это невозможно… Я не мог просчитаться с концентрацией! Не мог же⁈
Из Биркина повалил весь запас ругательств, которые он только знал. Когда и этот запас иссяк, пришлось придумывать продолжение на ходу.
Немного успокоившись, он постарался взять себя в руки. Ведь отдаваться панике сейчас нельзя.
Булгаков его видел. Узнал или нет — чёрт его знает. Но на долю секунды они пересеклись в коридоре. Повезло, что кому-то из пациентов стало плохо. Если бы Павел Андреевич не спешил в реанимацию, он бы точно сцапал Биркина.